Положись на принца смерти
Шрифт:
— Все что угодно, мой принц, — протянула она, поднимаясь на цыпочках и касаясь губами моей щеки.
Еще немного, Эншаррат. Подожди еще немного…
Дыхание. Холодное дыхание смерти на моей щеке. Интересно, у меня теперь такое же дыхание?
— Тайрел… — еле слышно прошептала смертная девчонка в нескольких шагах от меня.
Прошептала одними губами. Но я слышал.
Бесполезная, бестолковая…
— Это больше не Тайрел, Леора, — ответил ей Бьельндевир так же тихо.
Сердце опять прожег огонь. Неприятно.
— Спрашивай,
— Скажи, должна ли быть безумной богиня безумия? — проговорил я, внимательно глядя на темную.
Большие глаза еще сильнее распахнулись.
Не понимает. Я вижу.
— Что ты имеешь в виду, мой принц?
Тьма и Сумерки… Как же я ее ненавижу. Эта ненависть внутри меня.
Ненависть и есть я…
Когда я схватил Ишхару за тонкую шею, ее алые глаза потемнели. Она захрипела, впилась длинными острыми ногтями в мою руку.
— Эншаррат… — проговорила сипло. — Ты злишься на меня?.. Прости меня, Эншаррат!
Меня разобрал смех.
В груди все сильнее разгорался огонь. Я чувствовал, как Тьма просится наружу, и больше не видел смысла ее сдерживать.
Небо заволокло сизыми тучами. И так черное, оно стало непроглядным, потому что серебряный диск луны исчез. Багряные звезды больше не светили. Но я все равно видел перед собой белое лицо Ишхары. Отвратительное лицо, которое мечтал уничтожить так долго.
— Что происходит, Бьельн? — тихо шепнула девчонка позади меня.
Мозг сам отметил, что ее голос дрожит. Отметил, но не отреагировал.
— Ишхара думала, что после того как Тайрел станет темным богом, его отношение к ней изменится, — ответил иллишарин. — Но она кое-чего не учла.
— Чего же?
Я закрыл глаза. Не хотел, а все равно прислушивался к этой дурацкой беседе.
— Ненависть Тайрела никуда не исчезла. Она и не могла исчезнуть. Темные боги — не чудовища. — Дракон сделал паузу и добавил: — По крайней мере, когда-то они не были чудовищами. Тайрел лишился большей части своих переживаний, сомнений, эмоций, чувств. Его разум стал холодным, как вековые льды. Но ненависть — это то, что делает темных богов истинно темными. Ненависть — это воды, из которых состоит их лед. Такими их делает Тьма, в которой они живут и дышат веками.
Я повернул голову и посмотрел в призрачные глаза иллишарина. Полупрозрачные, они были направлены прямо на меня и блестели памятью тысячелетий.
Он знал, что говорил.
— Тайрел… — позвала девушка.
Посмотрел на нее.
— Эншаррат, — поправил холодно.
И ничего не почувствовал.
На глазах луноволосой появились слезы.
Глупость.
Люди всегда плачут, когда чувствуют, что слабы.
Снова посмотрел на иллишарина. Бьельндевир все еще не сводил с меня глаз. Старый хитрец. Я узнаю, что ты задумал, узнаю.
В левой руке все еще билась Ишхара. Под пальцами
Тьма послушно сгустилась вокруг лица богини и устремилась в ноздри. Ишхара пыталась сопротивляться, но без толку.
Я сильнее.
Было невероятно приятно смотреть, как богиня безумия бьется в судорогах. Как жжет ее кожу черный сумеречный огонь.
И хотя мне было известно, что навредить этим богине вряд ли удастся, я мог заставить ее страдать.
— Пора, Эншаррат, — коротко проговорил иллишарин, словно знал, что я делаю. Словно предугадывал каждый мой шаг.
Что ж, он мог…
И на этот раз в голову, как молния, ударила мысль: он поможет.
— Что надо делать? — произнес вслух, больше не опасаясь, что Ишхара что-то поймет. Она так уморительно закатывала глаза, что вряд ли вообще осознавала, что происходит.
— Чтобы убить бога, ты должен сам стать богом…
— Я и есть бог, — процедил сквозь зубы.
— Нет, — отрезал дух без всякого уважения. — Ты должен войти в разум Ишхары. Ты должен стать ЕЮ. Ваши мысли и движения должны слиться. Ты делаешь шаг, и она. Ты поднимаешь руку, и она. Твое тело — ее тело…
Мгновенное понимание озарило меня, как нефритовая зарница в Сумерках.
Что ж… это хорошая цена…
Губы сами улыбнулись, когда я увидел в глазах Ишхары понимание.
Теперь она чувствовала меня. Чувствовала в своей голове.
Вокруг поднялся ветер. Страшный, дикий, холодный. Но так ведь и должно быть, верно? Когда умирают боги?
— Тайрел, пожалуйста! — раздался сзади тонкий женский голос.
Глупый и бестолковый крик. Но мне стало почти больно.
Дурацкие остатки человечности портят минуты триумфа.
Я поднял руку вверх, сжал шею Ишхары сильнее. Ее платье раздувало ветром. Тонкие ножки бестолково болтались. Но самое приятное — ее глаза, полные ужаса. Ведь я уже был внутри ее сознания.
— Пожалуйста, не надо, — прохрипела богиня, когда я вытянул вторую руку и в ней тихо материализовался блестящий кинжал с изогнутым лезвием, напоминающим горящее пламя.
— Что это? — выдохнула девушка сзади.
— Это кинжал, сотканный из Тьмы, — мгновенно ответил иллишарин. — Сам по себе он не обладает способностью убивать богов. Но одна особенность у него есть.
— Какая? — зазвенел голос.
Я улыбнулся. Пожалуй, этот голос мне даже нравился.
Леора. Ее ведь звали Леора. Почему я не называю ее по имени?
Наверное, это страх. Но я уже не хотел об этом думать.
Что ж, Леора. Сегодня тебе крупно повезло. Ты избавишься сразу от двух напастей.
— Этим кинжалом бог может совершить самоубийство, — спокойно проговорил иллишарин.
— Что? — воскликнула Леора. — Нет! Зачем?!
В этот момент я вонзил черное лезвие себе в живот.