Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

Волобуев Вадим

Тот факт, что, невзирая на сильное сокращение количества евреев в стране, антисемитизм по-прежнему сохранялся, подтверждается рядом свидетельств членов партии того времени. Например, философ А. Шафф, выступая в январе 1959 г. в Клубе Кривого колеса, счел нужным отметить, что эта проблема всё еще не потеряла своей актуальности [114] . В декабре 1966 г. на отчетно-выборном собрании первичной парторганизации Варшавского университета молодой социолог Александр Смоляр (сын довоенного коммуниста Герша Смоляра, позднее возглавившего Общественно-культурное товарищество евреев в Польше) обратил внимание на странную терпимость партийных работников к проявлениям антисемитизма [115] .

114

AIPN BU. 0236/175. K. 29–31.

115

Eisler J. Polski rok 1968. S. 156.

Новое нагнетание партийной юдофобии было связано с появлением в недрах силовых структур неформальной группировки

бывших бойцов Армии Людовой во главе с заместителем министра внутренних дел М. Мочаром и руководителем военной разведки Г. Корчинским. Вслед за западными журналистами членов группировки прозвали «партизанами». Используя простецкий язык улицы, «партизаны» стремились показать себя выходцами из «толщи народной», плоть от плоти матери-Польши, в отличие от прибывших из СССР солдат и офицеров Войска Польского, находившихся в подчинении у евреев-коммунистов и советского командования. Постоянное апеллирование к патриотизму и более теплое, в отличие от официальной пропаганды, отношение к бойцам Армии Крайовой должно было продемонстрировать их заботу о национальных интересах родины, в противоположность господствовавшему до тех пор классовому подходу.

Впервые группировка заявила о себе в июле 1961 г., когда вышла в свет книга «Люди, факты, воспоминания», содержавшая интервью с двенадцатью бывшими командирами АЛ (в том числе с Мочаром, Корчинским, главой воеводского управления гражданской милиции в Катовицах Ф. Шляхчицем, и известным «натолинцем» Х. Хэлховским). Человеком, который взял эти интервью, был личный секретарь В. Гомулки Валерый Намёткевич. Книга была богато оформлена и имела вполне приемлемую цену. Она была немедленно разослана по всем вузовским и школьным библиотекам. В декабре появилась книга воспоминаний М. Мочара «Цвета борьбы», которую цензура поначалу сочла опасной из-за ряда антисоветских и антисемитских намеков, но затем, с позволения Политбюро, всё же допустила к печати [116] . К 1970 г. эта книга выдержала одиннадцать переизданий, в 1964 г. ее ввели в обязательный курс начальной школы, а в 1965 г. перенесли на экран.

116

Eisler J. Polski rok 1968. S. 23–24.

Таким феноменальным успехом публицистика «партизан» в немалой степени была обязана покровительству В. Гомулки. Первый секретарь, занятый обновлением кадров в партноменклатуре, поддерживал лозунг этой группировки «доведения до конца Октября [1956 г.]», (под которым «партизаны» понимали расчет с «пулавянами», которые якобы использовали демократическую риторику, чтобы избежать ответственности за сталинизм [117] ).

«Партизаны», а вернее, их лидер М. Мочар, сумели привлечь на свою сторону ПАКС, располагавший широкой сетью издательств и прессы, а также заручиться поддержкой некоторых литераторов. Один из них, Збигнев Залуский, издал в октябре 1962 г. книгу «Семь главных польских грехов», в которой на основании исторического материала брался защищать патриотические ценности от «глумления» циников. Многие сочли это произведение манифестом нарождавшейся группировки [118] .

117

Machcewicz P. Op. cit. S. 62.

118

Zaremba M. Komunizm… S. 289–293; Persak K. Sprawa Henryka Hollanda. Warszawa, 2006. S. 62–67.

В мае 1962 г. был снят со своего поста А. Альстер. Вместо него заместителем министра внутренних дел стал один из «партизан» Ф. Шляхчиц. Ранее, в 1960 г., заведующим Административным отделом ЦК неожиданно был назначен один из «натолинцев» К. Виташевский, казалось, прочно скомпрометированный в 1956 г. своими антиинтеллигентскими и антисемитскими высказываниями. В 1964 г. Мочар занял пост министра внутренних дел. Одновременно он возглавил Союз борцов за свободу и демократию (ЗБоВиД) – единственную ветеранскую организацию Польши. При нем в эту структуру начали широко допускать бывших солдат и офицеров Армии Крайовой, прежде дискриминируемых властями [119] . В том же году членом Политбюро стал другой соратник Гомулки по антифашистской борьбе – бывший министр транспорта Рышард Стшелецкий, который вскоре вошел в «узкое руководство» партией наряду с первым секретарем и З. Клишко. Стшелецкий поддерживал особенно близкие отношения с «партизанами» и по сути являлся их представителем в Политбюро. В 1965 г. продвинулся наверх и еще один лидер «партизан» – Г. Корчинский, совместивший посты заместителя министра обороны и главного инспектора территориальной защиты.

119

Eisler J. Polski rok 1968. S. 25–26; Machcewicz P. Op. cit. S. 62.

К этому времени «пулавяне» усилиями группы Гомулки практически сошли со сцены. В период с 1959 по 1961 г. были сняты со своих постов руководитель Главного политического управления Войска Польского Я. Зажицкий, начальник внутренних войск В. Комар, командующий военно-воздушными силами Я. Фрей-Белецкий, министр высшего образования С. Жулкевский, выведен из состава ЦК Е. Моравский. Был уволен также и министр просвещения В. Беньковский – соратник Гомулки по антифашистскому подполью. Его снятие несомненно было продиктовано чрезмерным либерализмом министра, смотревшего сквозь пальцы на общественную активность школьников. В июле 1963 г. на XIII пленуме был исключен из состава Политбюро и главный «пулавянин» Р. Замбровский. Многие истолковали это как целенаправленную линию на устранение евреев со всех ветвей власти (в связи с чем ожидали скорого снятия Л. Касмана с поста главного редактора «Трибуны люду») [120] .

120

AIPN BU. 0365/8 T. 2. K. 86–87.

Негласное

соперничество между «пулавянами» и «партизанами» вышло наружу в начале 1962 г. Поводом явились похороны известного журналиста еврейского происхождения Генрика Холланда (отца кинематографистки Агнешки Холланд).

41-летний Г. Холланд был одним из наиболее заслуженных марксистских публицистов Польши. Коммунист с довоенным стажем, он был первым из рядовых членов партии, кто еще в апреле 1956 г. на собрании варшавского партактива с участием первого секретаря Э. Охаба поставил вопрос о реабилитации В. Гомулки (хотя ранее нападал на него за правонационалистический уклон) [121] . Во время событий 1956 г. Холланд активно включился в движение обновления, посещал заседания Клуба Кривого колеса, однако в симпатиях к «ревизионизму» замечен не был. «В 1957 году он просидел у меня целую ночь, – писал о нем сотрудник эмигрантского ежемесячника «Культура» Ю. Мерошевский. – Не думайте, господа партийцы, что мы пытались переманить его. Он был ваш до конца» [122] . Встречаясь по роду своей деятельности с начальником Бюро прессы ЦК ПОРП Артуром Старевичем, он услышал от него известный рассказ Н. С. Хрущёва об обстоятельствах ареста Л. П. Берии (который, в свою очередь, Старевич узнал от члена Политбюро И. Лёга-Совиньского, а тот – непосредственно от Хрущёва). Хотя рассказ этот уже несколько раз публиковался на страницах западной печати, в Польше к появлению подобного рода «утечек» относились настороженно. Холланд передал услышанное от Старевича своей знакомой журналистке Алиции Завадской, муж которой был репортером парижской газеты «Монд». В квартире Завадской и ее супруга в то время действовала подслушивающая аппаратура, поэтому каждое слово, сказанное там, немедленно становилось достоянием Службы безопасности. К Холланду явились сотрудники СБ, которые предъявили ему обвинение в шпионаже и ордер на обыск. Журналист не стал дожидаться суда, а покончил с собой, выбросившись из окна на глазах у работников госбезопасности [123] .

121

Persak K. Op. cit. S. 143.

122

Mieroszewski J. Wizyta u Luboni'ow // Kultura (Paryz). 1962. № 12. S. 16.

123

Подробнее см.: Persak K. Op. cit.

На похороны Холланда собралось до 250 человек, среди которых было немало оппозиционно настроенных журналистов и ученых, а также множество «пулавян» (секретари и заместители секретарей ЦК Р. Гранас, Х. Яворская, Е. Моравский, Я. Зажицкий, заместитель председателя Госсовета О. Лянге, секретарь варшавского отделения Товарищества польских журналистов С. Ольшевский, главный редактор журнала «Жиче партии» Ю. Финкельстайн, бывший заместитель командующего внутренними войсками Ю. Хибнер, бывший партийный глава Варшавы С. Сташевский, заместитель председателя Центрального фото-агентства М. Дербень, заместитель председателя Радиокомитета Г. Вернер и т. д.). Не все из прибывших были евреями, и не все из них находились в опале. Но трагедия объединила тех, кто активно выступал за расширение области гражданских свобод, и тех, кто еще недавно клеймил их, а теперь оказался под ударом партийных антисемитов.

Подобная демонстрация вызвала большое недовольство Гомулки. Немедленно была образована комиссия Политбюро, которая начала по одному вызывать некоторых участников похорон и спрашивать их, зачем они пришли на погребение. Интересно, что все вызванные на ковер были евреями (Моравский, Зажицкий, Яворская, Гранас, Финкельстайн, Бейлин) [124] . Кроме них пришлось объясняться с Гомулкой и Л. Касману, который вообще-то не присутствовал на похоронах, но «не уследил» за некоторыми своими подчиненными [125] . Нападкам со стороны МВД подвергся также и А. Старевич – один из немногих оставшихся евреев в высшем партийном руководстве. Однако в последнем случае «партизанам» пришлось умерить свой пыл, поскольку заведующего Отделом прессы ЦК взял под защиту первый секретарь [126] .

124

Persak K. Op. cit. S. 321–322.

125

Persak K. Op. cit. S. 199.

126

Ibid. S. 318–319.

Следующий неожиданный эксцесс произошел на закрытом заседании первичной парторганизации варшавского отделения Союза польских литераторов в октябре 1963 г. Это заседание было посвящено итогам XIII пленума ЦК ПОРП, на котором Гомулка призвал партийные органы перейти в наступление на ревизионизм. На том же пленуме был выведен из состава Политбюро Р. Замбровский.

К этому времени варшавская парторганизация Союза польских литераторов была уже практически полностью очищена от разного рода «смутьянов» и «ревизионистов». Тем удивительнее был случившийся на ней острый обмен мнениями. Ряд писателей, не замеченных до той поры ни в каких оппозициях, резко поставили вопрос о растущем национализме и антисемитизме в стране, приведя в качестве примера книгу Залуского «Семь главных польских грехов». Прозвучало даже определение «охота на ведьм», когда речь зашла о ситуации в литературном и журналистском сообществе. Причем под «ведьмами» в данном случае подразумевались евреи. Отдельных поборников новых тенденций сравнили с членами печально известной профашистской организации довоенной Польши ОНР-Фаланга. «Исполком [первичной парторганизации] не смог выработать единой позиции по поводу пленума», – констатировали сотрудники Отдела культуры ЦК ПОРП [127] .

127

AAN. PZPR KC. Wydzial Kultury. 237/XVIII–194. K. 110–130.