Полуденный вор
Шрифт:
Ей не противоречат. Прощаются уважительно и любезно, насколько позволяют градусы. Вор оказывается последним, но его Маня не толкает: этакий статный, уверенный.
— Закрываюсь, — напоминает она и смотрит выжидающе: чего, мол, тебе?
— Вот и хорошо. Я вещички тут некоторые хотел показать.
— Да я вас первый раз вижу, — осторожничает она.
— Так и я вас вижу впервые, Маня, — ласково улыбается вор. — Оно ведь так лучше.
Продавщица еще секунду-две медлит, но все же запирает дверь, соглашаясь тем самым продолжить беседу наедине.
— Небось скажешь: с женой поругался и уезжаешь. Позарез, мол, деньги нужны.
— Как ты догадалась, Маня?
— А, у всех одна формулировка… когда из дому тащут. Мой тоже тащил, пока не выгнала.
— Беда с мужиками, верно? — подстраивается под нее Царапов.
— С ними беда, а без них опять беда! — Маня снимает не первой свежести халат и оглаживает себя, расправляя платье.
Вору намек ясен, но ему нужна не Маня — нужны наличные. Он поднимает на прилавок туго набитый портфель и щелкает замком. Наружу бугром, как живой, выпирает мех. Вор раскладывает шкурки на прилавке.
— Утрамбовал-то… — говорит Маня, расправляя ладонью мягкий ворс. На время деловая хватка берет в ней верх, и вытесняет прочие мысли. Она заглядывает в нутро портфеля, вынимает ложки: серебряные столовые и золотые чайные, рассматривает, кладет обратно и машет на меха. — Забери пока, нечего на виду держать!
И тут ее внезапно приковывают руки вора. Сворачивая шкурки в тугой рулон, они двигаются так молниеносно и привычно, что невольно рождают у Мани догадку: не в своем доме взяты вещи-то!
— С тобой, чего доброго, влипнешь… — бормочет она, еще не вполне уверенная, потому что вор слишком не похож на вора. Но тот одаривает ее беззаботной улыбкой:
— Никогда, Маня! Бери со спокойной душой!
Поплевав на его «никогда» через левое плечо, Маня начинает сбивать цену.
— Между прочим, конъюнктура повернулась. Чего ты принес — уже не дефицит. Было время — на ковры кидались, на хрусталь. А теперь это все и это все, — трогает она пальцами серьги у себя в ушах, — знаешь, как в торговле называется? Товары замедленной реализации.
— Обижаешь, Маня! Что ж тогда в цене?
— Что?.. Ну вот видеоприставка к телеку. Я в одних гостях видела — обалдеть! «Джи-ви-си» называется. И к ней фирменные фильмы. За это я бы твой портфель доверху бумагой насыпала!
— Это заказ?
— А можешь достать? — радостно изумляется Маня.
— Поискать надо… авось где у жены завалялась.
— Засыплешься ведь, черт глазастый! — дрогнувшим голосом произносит Маня.
— Цыц! — обрывает вор.
Маня вздыхает и раз и два.
— Слушай, — заводит она душевный разговор. — Мне официально рабочий в отделе положен… На что тебе нервы трепать, если откровенно-то? Ну подвигаешь немного ящики… обозначишь работу.
— У меня трудовой книжки нету, — щурится вор от сдерживаемого смеха.
— Да на шута она, книжка! — даже охрипла бывалая Маня. — Слу-ушай, квартира у меня трехкомнатная, все есть, балкон, лес рядом, обихожу тебя, всегда
Вор берет в ладони ее руку.
— Спасибо, Маня. Тронут. Только я вкалывать не люблю, даже немного, натура не дозволяет. Я птица перелетная… А приставка тебе будет, Маня.
В буфете на Петровке Кибрит ожидает своей очереди. Входит Томин.
— Зинаида, согласна быть голодной, но счастливой?
— Еще бы!
— Тогда беги к Паше, пожинай лавры!
— Да что такое случилось? — Оба отступают немного в сторонку.
— Сейчас направил к нему товарища Нодиева. Это тот, что засыпался с поддельным талоном предупреждения.
— И?..
— Да я маленько зашился с автомобилистами, такую кучу просеиваем… И ткнул ему случайно твое описание шин.
— От «Волги», которую вы красиво упустили?
— Ну да. И вдруг, представляешь, — сработало! Можно сказать, исторический поворот событий!
…Нодиеву за сорок, он в потертых джинсах и весь какой-то шалавый, разболтанно жестикулирующий — вечный подросток. Лицо у него характерное и запоминающееся.
— Точно, резина моя. В смысле — моя бывшая. Ту «Волгу» я продал. А у нового хозяина ее, верно, увели.
— К этому мы еще вернемся. А что у вас за история с талоном?
— Не знаю абсолютно! — врет Нодиев. — Гаишник чего-то прицепился, понятия не имею.
Пал Палыч в коротком раздумье.
— Настроены тянуть волынку… Ладно, изложу факты сам, чтобы не препираться попусту. Вы регулярно ездите по одной трассе, регулярно превышаете скорость и получаете проколы в талонах. И вдруг предъявляете постовому ГАИ нетронутый талон. А он помнит, что собственноручно делал вам предупреждение в третьем талоне и талон был дырявый, как дуршлаг.
— Мало ли что он скажет! Почем он помнит, что я — это я?! Машина другая, даже вон кепка новая! — Он хватает с колена кепчонку с маленьким козырьком и лихо напяливает. — Вот! — И победоносно смотрит на Кибрит, проверяя эффект.
— Я бы вас даже в цилиндре узнала, — улыбается Кибрит.
— Ну, вы! Вы эксперт! То эксперт — а то гаишник!
— Зинаида Яновна, объясните Олегу Модестовичу.
Кибрит переворачивает лицом вверх лежащие на столе таблицы, на которых видны очень крупные изображения букв.
— Изъятый у вас талон поддельный. Вот его снимки при большом увеличении. Посмотрите, везде, где стрелки, это отступление от стандартного типографского шрифта. Кустарная работа.
— Так что, либо вы скажете, откуда взяли талон, либо будете отвечать за использование фальшивых документов, — подхватывает Знаменский.
Нодиев стягивает кепчонку с головы, вешает на палец и покачивает между колен. Так у него выражается расстройство чувств.
— Чего-то последнее время не везет. На каждом пустяке влетаю… Теперь вот приходится хорошего человека подводить. Но не сам же он талоны штампует, верно? Оправдается, я думаю? Витька это Клячко достал… Которому я ту машину продал.