Полукровка. Крест обретенный

Константинов Андрей Дмитриевич

«Примерно десять долларов, — прикинул Габузов. — Воображаю, что за дыра! Да ладно, хрен с ними, с удобствами, нам, рожденным в СССР, к бытовым трудностям не привыкать».

— Это в Пирее, около порта, до центра далековато, сорок минут автобусом, сорок минут автобусом.

— Вези! — Сергей Эдуардович откинулся на спинку сиденья и предался созерцанию пейзажа.

Созерцать особо было нечего: двух-трехэтажные бетонные коробки с антеннами и нагревательными баками на плоских крышах, стройплощадки за бетонными заборами, вывески, большей частью на фанерке, кусках картона, тряпочках. Впрочем попадались и вполне солидные рекламные щиты,

и каждый второй — на тему «Кока-колы» и «Макдональдс». «Почти как у нас теперь», — вздохнул Сергей Эдуардович и прикрыл глаза, приготовившись к долгой поездке…

* * *

Доехали, однако, быстро. Домик, возле которого остановилось такси, стоял на тенистой, обсаженной апельсиновыми деревьями, мощеной улочке, и выглядел вполне пристойно, если не сказать живописно — стены крупной каменной кладки, узкие стрельчатые окна с голубыми ставенками, розовые кусты по сторонам от входа.

Водитель достал из багажника габузовскую сумку, перекинул через плечо и бодрым шагом направился к дверям пансиона. Сергей еле поспевал за ним.

Пока глаза его привыкали к полумраку холла, водитель устремился к стойке, из-за которой выскочил лысоватый мужчина в черном костюме. Они обнялись, облобызались и принялись быстро, эмоционально тараторить по-гречески, оживленно жестикулируя и то и дело показывая на остановившегося в легкой растерянности Габузова.

Водитель обернулся, жестом подозвал туриста к себе.

— Кирьос Пападакис, хозяин, — показал он на человека в черном и тот церемонно протянул Габузову узкую ладонь, холодную и вялую. — Я обо всем договорился. Дайте ему ваш паспорт.

Получив паспорт, Пападакис удалился за стойку и принялся что-то писать в большой конторской книге.

— Присядьте пока, — сказал водитель, показывая на диванчик в углу.

Габузов устроился на диванчике, осмотрелся.

Холл был небольшой, но чистенький. Ковры, растения в кадках, лубочные картинки с черноокими пышнотелыми красавицами, над стойкой — клетка с крупным зеленым попугаем. Мягко жужжал кондиционер, навевая приятную прохладу. За низким столиком у самого входа двое мускулистых молодых людей сосредоточенно разыгрывали шахматную партию.

— Эй, эй, кирьос Габус, — позвал из-за стойки Пападакис. В руке он держал какую-то бумажку.

Габузов подошел к стойке и хозяин пансиона показал ему, где следует поставить подпись. Сергей посмотрел в протянутый листочек, испещренный греческими буквами и поинтересовался: нет ли бланка на английском?

Пападакис с сожалением пожал плечами.

— Охи инглиш, охи…

Габузов вгляделся в бумажку, узнал свои паспортные данные, вписанные от руки, сегодняшнюю дату и цифру — «2.000».

«Даже меньше десяти баксов выходит, — с удовольствием подумал он. — Не обманул водила. Кстати, надо бы расплатиться…»

— Пардон, айн момент, — по-международному сказал он Пападакису, устремился к выходу, распахнул дверь и огляделся: узкая, извилистая улочка, если не считать ковылявшей куда-то старухи в черном, оказалась пуста в обоих направлениях. Зеленого с фиолетовым такси — и след простыл.

— Чудеса да и только… — пробормотал Сергей Эдуардович и инстинктивно нащупал бумажник во внутреннем кармане. Тот был на месте, пухлый по-прежнему. «Почему же тогда таксист укатил, не рассчитавшись? Может, просто рассеянный?… Э-эх, жаль номера не запомнил. Ну да ничего, он же знает,

куда меня привез. Вспомнит — заедет за денежкой…»

Успокоенный, он возвратился в холл, оставил свой автограф на гостиничной карточке и двадцать долларов задатка. Пападакис с улыбкой принял деньги, выписал чек, вручил Габузову вместе с пластиковой карточкой под цифрой «7», и перевел взгляд на парней, сидящих у входа.

— Костас!

Один из атлетов неспешно поднялся, подхватил сумку Габузова и двинулся к витой лестнице, расположенной слева от стойки. Сергей Эдуардович последовал за ним.

На лестнице он замешкался, пропуская спускавшуюся даму неопределенного возраста в легкомысленном розовом платьице-мини, открывавшем тощие, узловатые ноги. Дама подмигнула ему и призывно улыбнулась, отчего обильно нарумяненные щеки тут же пошли трещинами. Габузов вспыхнул — не столько от смущения, сколько от отвращения, и отвел взгляд. Дама хмыкнула и с нейлоновым похрустыванием пошла дальше, обдав его волной приторного парфюма.

Костас открыл дверь с номером «7», поставил сумку возле кровати, и повернулся к вошедшему следом Габузову. Тот не сразу, но сообразил, чего от него ждут, достал бумажник и вынул две долларовые бумажки.

— Эфхаристо… — Костас снисходительно улыбнулся и с намеком на поклон удалился.

Сергей Эдуардович осмотрел номер. Нет, на какой-нибудь портовый клоповник обстановка ничуть не походила: чисто, нарядно, относительно просторно, светлая, почти новая мебель, окна в сад, в углу — большой телевизор. Разве что несколько смущала будуарная, кремовая с розовым, цветовая гамма, вкупе с пухлыми амурчиками со стрелами на развешанных по стенам акварельках… «Не Амуры, а Эроты, — поправил он сам себя, — это же Греция. Должно быть, они меня поселили в номер для новобрачных. Видать, сейчас не сезон, страна патриархальная, свадьбы играют по осени, когда собран урожай…»

Габузов снял ботинки и джинсовую курточку индийского производства, и с блаженным стоном плюхнулся на кровать. Мягчайшая перина приняла его в свои объятия, и Сергей мгновенно заснул…

* * *

Проснулся он, когда за окном стояла непроглядная темень, нарушаемая лишь светом созвездий — крупных, как виноградные гроздья, да редких желтых фонариков. Габузов встал, почти наощупь добрался до выключателя И во вспыхнувшем свете торшеров полюбовался на себя в зеркало. «Надо бы привести себя в порядок», — решил он и направился в ванную.

Четверть часа спустя, намытый, гладко выбритый, благоухающий кедровым шампунем, облаченный в белейший гостиничный халат, он вновь лежал на кровати и щелкал кнопками телевизионного пульта. Впрочем, на всех каналах показывали одно и то же — желтые буквы на синем фоне. Сергей Эдуардович догадался, что это, скорее всего, информация о том, что услуга платная. «Да и черт с ним! Не телевизор же я сюда приехал смотреть. А вот перекусить не мешало бы. Интересно, чем у них тут кормят?»

Он переоделся и спустился в холл. Здесь никого не было, но откуда-то снизу лилась негромкая музыка, и розовый свет освещал ступеньки вниз, в подвальное помещение. Габузов решил заглянуть туда: если окажется, что это какой-нибудь навороченный стрип-бар или что-то в подобном роде, он просто узнает, где можно покушать без затей — и уйдет. Ну, может быть, для приличия возьмет самый дешевый, желательно безалкогольный, напиток.