Полукровка

Черная Ева Л.

И вот он рассеивает над символами смесь из чаши. Время замедляется, и мы видим, как медленно мелкие влажные частички опадают на начертанное. Видим, как после этого знаки начинают разгораться белым светом. Как вампир, уже стоя вплотную к рисунку, проговаривает отчетливо и громко лишь одно слово, и в зале становится очень жарко, а над рисунком взмывает красный искрящийся столб. Как ранее осведомил нас вампир, именно цвет этого искрящегося невероятного чуда определяет принадлежность существа, которого ищут, к миру живых или мертвых. Красный символизировал жизнь, черный - смерть.

Дальше все прошло

быстро и гладко. Как только дэ-Тирэ подтвердил, что мой второй муж все еще жив, а судьи это документально засвидетельствовали, нас всех пригласили в судейскую дворцовую залу. Старший судья сообщил об открытии заседания по запросу о разводе, а судейский секретарь зафиксировал все данные в информкарту дворцового суда. Вот вампир, предъявив суду свой таад, подтверждающий его высокую классификацию как мага крови, повторно уведомил суд о результате проведенного ритуала. Ди и отец, по очереди, свидетельствующие перед судом о том, что я уже больше четырех лет живу без мужа. Слова судьи, требующие от меня лично подтвердить отсутствие мужа рядом в течение последних лет и требование еще раз лично уведомить судей о желании немедленного развода.

И все. Я свободная женщина. Неужели теперь уже точно все? Нет, все будет тогда, когда я подтвержу свой развод в Собрании глав родов, а значит, мне снова нужно пообщаться с Председателем.

Когда я вновь оказалась на свежем воздухе, время перевалило уже далеко за полдень. Я вдруг отчетливо почувствовала, что утренний бутерброд уже давно переварился и теперь желудок, обиженный на свою нерадивую хозяйку, переваривает сам себя. Желудок подтвердил мои мысленные выводы громким и требовательным урчанием, заставив меня покраснеть, а остальных присутствующих усмехнуться.

– Ну, что ж, теперь можно и перекусить, - радостно потирая лопатообразные руки, высказался Бархус, - приглашаю всех в одно самое надежное место, где хорошо готовят.

– Да уж, наша кухарка всегда больше любила тебя, чем меня, потому и кормит до отвала, - подколол брата Ватус, - честно говоря, лучшего места обсудить дела насущные просто не существует.

И направился в сторону предложенного места обеда, показывая всем дорогу.

– Тата, подожди, - окликнул меня отец, - ты не обижайся, дочка, но мне пора домой.

Он полез в нагрудный карман жилетки и достал оттуда старый потертый конверт с какими-то бумагами внутри.

– Вот, держи, прочитаешь потом, когда будет время. Раз уж ты имела дело с тхае и магом крови, то у тебя есть вопросы, - и немного смутившись, добавил, - если что-то захочешь спросить - я отвечу... и знай, ты все равно моя дочь... и я люблю тебя.

Тоска, прозвучавшая в его голосе, заставила меня вздрогнуть и, обняв, сильно прижаться к этому огромному, но такому доброму и близкому мне существу.

Уже через несколько минут мы наблюдали, как взлетает старый отцовский унмус, еще в детстве разукрашенный мной в большого мохнатого медведя. Отец его так и не перекрасил.

Я решила просмотреть бумаги немного позже, а сейчас в ускоренном темпе рванула догонять всю честнУю компанию, а то ж эти троглодиты без меня все самое вкусное съедят.

Глава 13. Печальная, или всё те же тайны.

Я плакала. Нет, я не билась

в истерике. Сидя на полу, молча вытирала беспрестанно бегущие по щекам слёзы, которые все никак не хотели останавливаться. Внутри все болело. Горечь, обида, неверие и грусть овладели всем моим существом, и мне хотелось просто выть. Я никогда не пеняла на судьбу, полагая, что Вышний никогда не даст мне испытаний, которые я не смогла бы вынести, но... Но сейчас я думала, что наступил предел, который мне не преодолеть. Или я ошибаюсь? Сколько ударов судьбы и горьких переживаний может вынести здравомыслящее существо? Не знаю. Постепенно на смену снедавшим меня чувствам наступала пустота. Возможно так даже лучше.

Нет, продолжение нашего визита прошло очень даже неплохо. Когда такая шумная толпа ввалилась во владения дворцовой кухарки, на кухне начался переполох. Младшие повара и поварята почему-то забегали между столами, посудомойки, как раз вынимавшие чистую посуду из посудника (посудомойный металлический короб со съемным артефактом опять-таки эльфийского производства), побросали эту посуду и принялись строить глазки княжичам и их гостям.

Их даже не смущало, что одним из гостей был вампир, а вторым девушка. Грозный рык, громогласно прокатившийся по всей кухне, заставил всех участников балагана сначала замереть на месте, а потом рвануть к самовольно покинутым местам и еще более рьяно приняться за прерванную работу.

Через минуту, когда толпа вольнообязанной кухонной братии рассосалась, нашему взгляду предстала стоящая в центре кухни невысокая оборотниха. Рыжеволосая, щупленькая, белокожая с оранжевыми веснушками, теплыми карими глазами и торчащими, ушками, похожими на лисьи, которые выдавали ее принадлежность к семейству рыжих хитрецов, она стояла, уперев руки в бока. Все мои представления о том, что главная кухарка должна быть огромной, пышнотелой и очень грозной дамой (а какая еще женщина могла бы держать в своем железном кулаке непокорных работников ножа и поварёшки?), рухнули в момент. И никак в голове не укладывались грозный рык, пролетевший по кухне, и это миниатюрное создание.

Как только предводители нашей банды были опознаны этим генералом в юбке, руки с боков были убраны мгновенно, лицо озарилось теплой материнской улыбкой, послужившей сигналом для великовозрастных балбесов, которые с радостным ревом рванули в распахнутые для них объятия.

Через десять минут наша теплая компания была усажена за огромный стол, который стоял в дальнем углу большой кухни.

– Это наша вторая самая горячо любимая женщина после мамы, мора Игнесса, - представил Бархус зардевшуюся от удовольствия женщину.

– Ну что ты, Бася, такое говоришь, кто я, а кто княгиня, - попыталась возразить женщина.

– И не спорь, тетя Несса, мы практически у тебя на кухне и выросли, - поддержал брата Ватус, - если б не ты, мы бы с этим дворцовым этикетом и сухой воблой, гувернанткой, с голодухи померли.

Женщина покраснела еще больше.

– А что я? Я ничего. Где ж это видано, подрастающих оборотней голодом мучить в наказание за оплошность при выборе вилки для рыбы, - пробурчала в ответ она. – Я б этой рыбине безвкусной вообще глазки повыковыривала и на икру, черную, заснитскую пустила, - еще больше распалялась оборотниха.