Полуночная звезда

Лу Мари

Сначала ничего не происходит.

Затем, медленно, очень медленно несколько камней начинают пылать изнутри, загораются не солнечным светом, а чем-то другим. Рафаэль тянет за нити энергии так же, как он делал это, тестируя новую Элиту, он концентрируется и хмурит брови. Цвета мигают изнутри, то потухают, то сверкают вновь. Воздух искрится.

Ночной камень. Янтарь. Лунный камень.

Раффаэль смотрии на три светящихся камня. Ночной камень — ангел Страха. Янтарь — ангел Ярости. Лунный камень — святая Моритас.

Независимо от местонахождения, Рафаэль чувствует себя в океане. Прикосновение

Преисподни, бессмертная энергия богини Смерти и её дочерей. Рафаэль хмурится еще больше, когда идет к столу и вглядывается в воду в стакане. Чистая, сияющая светом, но за ней — призрак смерти во плоти. Неудивительно, что энергия ощущается так неправильно.

Подземный мир просачивается в мир живых.

Рафаэль трясет головой. Как такое возможно? Царство богов не соприкасалось с человеческим миром — бессмертию не место в смертном мире. Единственная связь между магией богов и миром живых — лишь драгоценные камни, вялые остатки того, к чему прикасались руки бессмертных богов, когда они создавали мир.

И Молодая Элита, добавил сам Рафаэль, его сердцебиение участилось. И наши богоподобные силы.

Даже стоя здесь, отворачиваясь от этой загадки снова и снова, он обнаруживает, что смотрит в сторону камеры Энцо, где задержался призрак его принца, после того, как его вытянули из Преисподни. После того, как вырвали из Подземного мира.

Молодая Элита, вырванная из бессмертного царства и брошенная к смертным.

Глаза Рафаэля округлились. Подарок королевы Мэв, воскрешение Тристана и Энцо… может ли это быть причиной всего этого?

Он идет к своим сундукам и вытаскивает несколько книг, раскладывая их в ненадежную кучу на столе. Его дыхание становится редким. Он представляет воскрешение снова и снова — ночь во время шторма на арене Эстенции, появление Аделины под маской Мэв, скрытой под капюшоном мантии, взрыв темной энергии, которую он почувствовал в воде арены, пришедшая откуда-то из потустороннего места. Он думает об уходящем из глаз Энцо свете.

Прежде, богиня Смерти наказала целые армии, взяла реванш над принцами и королями, что стали слишком высокомерны перед лицом верной смерти. Но что случиться, если Молодая Элита, смертное тело, обреченное повелевать силами богов, один из самых сильных в Элите, которого Рафаэль когда-либо встречал, был забран из её царства? Сможет ли это разорвать материю между живым и мертвым?

Рафаэль читал до поздней ночи. Он игнорировал все стуки в дверь весь день, но сейчас это прекратилось. Вокруг него разложены книги, многочисленные тома мифов и историй, математики и науки. Каждый раз, когда он переворачивает страницу, свеча на столе мерцает, будто собирается погаснуть. Он ищет конкретный миф — единственное время, когда бессмертный мир прикоснулся со смертным, единственный миф, о котором он слышал.

Наконец, он находит его. Лаэтес. Ангел Радости. Рафаэль замедляется и читает вслух, шепча каждое слово.

— Лаэтес, — бормочет он, — ангел Радости, самое драгоценное и любимое дитя богов. Возлюбленное настолько, что он стал таким высокомерным,

считая, что лишь он один достоин восхваления. Его брат Денариус, ангел Жадности, вскипел в обиде от этого. Одной ночью Денариус скинул Лаэтеса с небес, обрекая его ходить по миру, как человек, сотню лет. Ангел Радости упал со света небес через тьму ночи в смертный мир. Содрогания от его падения рябью послались через всю землю, но потребовалось больше сотни лет, прежде чем последствия воплотились. В мире появился дисбаланс, яд бессмертия прикоснулся к смертным.

Голос Рафаэля утих. Он прочитал это снова. В мире появился дисбаланс.

Яд бессмертия прикоснулся к смертным. Его палец двинулся вниз страницы, быстро скользя к концу истории.

— … доколе Лаэтес может смотреть вверх, в небеса, с места, где боги коснулись земли, и ступить туда снова с благословением каждого из богов.

Он подумал о кровавой лихорадке, волнах чумы, которые породили Элиту.

Кровавая лихорадка. Раскол между мирами. Эти бедствия стали следствием встречи бессмертного и смертного — последствия падение Лаэтеса. Он подумал о силах Элиты. Об Энцо, возвращенного в смертный мир после посещения царства бессмертных.

Как он не увидел этого раньше? Как не увидел эту связь до этого момента?

До того, как яд в океане дал ему подсказку?

— Виолетта, — пробормотал Раффаэль, поднимаясь со стула. Она поймет — она первая почувствовала яд в океане. Он накинул верхнюю одежду и поспешил к двери. На ходу он подумал о том, как впервые проверил силы Аделины, как они отреагировали на Преисподню, разбив стекло лампы и разбросав бумаги с его стола.

Эта энергия похожа на Аделинину, сказала Виолетта, когда ее ноги коснулись воды в океане.

Если все, о чем он подумал — правда, им не только придется встретиться с Аделиной снова… они будут нуждаться в её помощи.

Когда Рафаэль свернул за угол и вошел в холл, где находилась комната Виолетты, он остановился. Перед дверью уже стояли Люцента и Мишель.

Рафаэль замедлил шаг. Даже с такого расстояния он мог ощутить беспокойство за дверью Виолетты.

— Что такое? — спросил Рафаэль.

— Мы услышали стоны, — сказала Люсента. — Это звучало не как человеческий плачь… Рафаэль, это был самый ужасный звук, который я слышала.

Рафаэль обратил внимание на дверь Виолетты. Теперь он тоже может это слышать, глубокие стоны, заставляющие сердце сжиматься. Он не звучит как Виолетта. Он глянул на Мишеля, который покачал головой.

— Не хочу этого видеть, — бормочет он, его голос мягок. Рафаэль распознал страх в его глазах, желание избежать представления, которое он слышал.

— Оставайся здесь, — нежно говорит Рафаэль, положив руку на плечо Мишеля. Затем он кивает Люценте и заходит в комнату.

Виолетта не спит, или так кажется на первый взгляд. Темные волны ее волос пропитанны потом, пряди прилипли ко лбу, ее руки обнажены и бледны даже на фоне ночной сорочки, ее пальцы отчаянно сжимают ткань постельного белья. Её глаза открыты, Рафаэль замечает, что она не подозревает, что он и Люцента стоят рядом с ней, в ее комнате.