Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)

Серлинг Род

Можно мимоходом отметить, что в истории был такой момент, когда действительно существовали мастера пострелять. Это было пестрое скопище жестких усов, с помощью лошади и ружья пробивавших себе дорогу через тогДашний Новый Запад. После них осталась уйма легенд и ловких проделок. Смелые и рисковые, они были жестокими и неотесанными бандитами с лужеными глотками, в равной степени ловкие и верные там, где дело касалось стрельбы. Это всего лишь логическая гипотеза, но если бы на том свете ковбои смотрели телевизор, и эти избранные увидели, как небрежно ворошат их имена и подвиги,

да еще каждую неделю их заново убивают разъезжающие на «ягуарах» львы Голливуда, ничего не смыслящие в оружии и лошадях, то они наверняка перевернулись бы в своих гробах или, хлеще того, восстали бы из них.

Сказанное, разумеется, не относилось к Рэнку Мак-Грю. Он самодовольно направился к двери, только раз или два потеряв равновесие, поскольку его ботинки сбились влево, почти как девятилетний ребенок, надевший материнские туфли на шпильках.

Мак-Грю дошел до хлопающих дверей, опустил раздутые плечи, щелкнул пальцами и произнес: «Револьвер». Несомненно, это был последний пункт его подготовки, и происходил он всегда в одно и то же время. Бутафор бросил Рэнку заранее приготовленный потертый револьвер, тот ловко поймал его, повертел на указательном пальце правой руки и перебросил его в левую с той же ловкостью. Затем он перебросил его через плечо и подставил правую руку сзади, чтобы поймать его. Потрепанный шестизарядник не был знаком с этим планом. Он легко перелетел через Рэнка, через оператора, через стойку и разбил зеркало бара на миллион кусочков.

Сай Блэттсбург плотно закрыл глаза и вытер пот с лица. С большим трудом он произнес низким беспечным голосом:

— Готовьте зал. Мы подождем, когда вставят новое зеркало.

Он извлек пятидолларовую бумажку и вручил оператору.

Теперь его убыток составлял 435 долларов за трехгодичный период съемок сериала с Рэнком в главной роли. За сто восемнадцать отснятых фильмов это был сорок четвертый раз, когда Рэнк разбивал зеркало в баре.

Двадцать минут спустя все было готово, и в баре снова висело зеркало. Блэттсбург стоял возле камеры.

— Хорошо, — сказал он. — Приготовиться. Съемка!

Камера тихо заработала. Послышалось ржанье лошади, и в бар вошел Рэнк Мак-Грю с обычной напудренной элегантностью, неопределенно ухмыляясь.

У стойки стояли два «плохих парня» и со страхом наблюдали, как он приближается. Подойдя к стойке, он хлопнул по ней ладонью.

— Виски, — сказал он, причем его голос звучал на октаву ниже Джонни Вайсмюллера. [9] И, если походка была походкой ребенка на шпильках, то его приказной тон принадлежал зеленому юнцу в самой середине ломки голоса.

9

Наиболее известный исполнитель роли Тарзана.

Бармен извлек с полки бутылку и пустил ее по стойке. Рэнк беспечно вытянул руку и слегка удивился, когда бутылка устремилась мимо него и разбилась о стену; где стойка кончалась.

Сай Блэттсбург вдавил оба больших пальца себе в глаза и раскачивался с минуту.

— Стоп, —

наконец сказал он.

Съемочная группа выражала удивление.

Рэнк всегда упускал хотя бы одну бутылку, но обычно это случалось в конце дня, когда он уставал.

В его ухмылке появилось раздражение, когда он погрозил пальцем бармену.

— Ладно, парень, — в его голосе была угроза, — еще один такой гэг, и ты будешь потрошить цыплят на рынке!.

Он повернулся к режиссеру.

— Он наклеил туда английскую этикетку, Сай! — Он специально крутнул бутылку.

Бармен уставился на «плохих ребят».

— Английская этикетка? — удивленно спросил он. — Этому парню нужна перчатка для кетча.

Великолепно себя контролируя, Блэттсбург сказал:

— Хорошо. Давайте попробуем еще раз. По местам, пожалуйста.

— Кадр семьдесят три, дубль второй, — сказал кто-то.

Снова бармен толкнул бутылку. На этот раз она медленно проехалась по стойке и замерла на расстоянии руки.

Губы Рэнка скривились в одной из самых лучших его усмешек.

Он дотянулся до бутылки, взял ее, отбил горло о стойку и жадно припал к острым краям. Бросил бутылку через плечо, исследовал языком один зуб и довольно-таки медленно достал изо рта бутафорское стекло. Бросив его бармену, он снова ухмыльнулся.

Опершись о стойку, он играл плечами и осматривал «плохих ребят». Заодно он сверился со своим отражейием в зеркале и сдвинул шляпу на дюйм вправо.

— Парни, вы, наверное, уже знаете, что я — шериф, — заявил он голосом Бута Хилла.

Оба «злодея» были потрясены.

— Мы слышали об этом, — вступил в разговор один из них, боясь посмотреть в глаза шерифа Мак-Грю.

— Мы слышали об этом, — повторил другой.

Рэнк, приподняв бровь, смотрел то на одного, то на другого.

— И сдается мне, вам известно, что я узнал, будто Джесси Джеймс будет здесь, чтобы бросить мне вызов.

Первый ковбой кивнул, и его голос дрогнул.

— Я тоже знаю это, — испуганно сказал он.

— И я, — добавил его компаньон.

Рэнк помолчал с минуту, то усмехаясь, то глядя серьезно.

— Зато я знаю еще кое-что. Например, что вы знаете Джесси Джеймса, а я собираюсь дождаться его здесь.

Оба «головореза» обменялись испуганными взглядами, а то, как они косились в сторону двери, выдавало в них третьеразрядных бойцов.

Рэнк снова презрительно улыбнулся.

— Представляю, как обманул вас, — торжественно сказал он. — Джесси уже здесь, не так ли?

— Шериф… — умолял хозяин. — Шериф Мак-Грю… пожалуйста, без убийств в моем заведении!

Рэнк поднял руку, чтобы все замолчали.

— Я не буду его убивать, — мягко сказал он. — Я собираюсь его слегка покалечить. Просто смою с него румянец.

Первый «плохой парень» сглотнул слюну.

— Джесси Джеймсу это не понравится, — с дрожью проговорил он.

На улице раздался стук копыт, скрип седла, и кто-то поднялся по ступенькам.

Вращающиеся двери раскрылись и пропустили Джеймса — воплощение Зла. Черные усы, черные брюки и рубашка, черные перчатки и черный шарф, а на голове — черная шляпа.