Полуночное солнце
Шрифт:
– Я вот подумал, если бы у нас было побольше комнат, мы бы нашли им применение.
– Продолжай.
– Так вот, если жить здесь и использовать дом моей тети в качестве офиса, у нас будет покой, так необходимый для работы.
– Это глупо и, что еще хуже, затратно.
– Полагаю, так и есть, когда у нас имеется еще один дом, который по размерам превосходит два этих вместе взятых. Мы можем продать наш дом или дом тети, оставив один на тот случай, если захочется вернуться сюда.
– Похоже, ты все уже продумал.
– Будешь меня за это винить?
– Нет, конечно.
– Дело не только во мне. Сегодня утром дети снова спрашивали, можно ли нам переехать.
– Интересно, они сами-то понимают, какие перемены это повлечет, ведь придется ходить в новую школу и оставить здесь всех друзей.
– Они утверждают, что это неважно. Они, по всей видимости, считают, что это будет приключение.
– Но какую работу ты сможешь найти? Я что-то не заметила там избытка вакансий.
– Я как раз подумал, не воспользоваться ли нам шансом, которого мы так ждали.
– Писать и рисовать полный рабочий день, ты имеешь в виду?
– Ты ведь по-прежнему этого хочешь, правда? Иначе ты бы и слова не стала слушать из того, что я тут наговорил. Прошло уже несколько лет с той годовщины, когда мы поднимали бокалы и пили за день, когда сможем быть теми, кем мы на самом деле являемся.
Она понимала, как много это для него значит – даже больше, чем это значит для нее. Его предложение, похоже, разрешит массу проблем, и потому она интуитивно заподозрила какой-то подвох.
– Дай мне время все обдумать, – попросила она и едва не растрогалась, потому что он сразу же отошел к письменному столу, чтобы поработать над новой книгой. Он напомнил ей ребенка, который находит себе занятие, чтобы не думать о том, чего неудержимо желает. Примерно через час он снова подошел к ней.
– Хочу выйти подышать ночным воздухом.
Он аккуратно закрыл за собой входную дверь, впустив в дом холодный воздух, зашуршавший бумагами на столе. Она слушала, как ветер уносит прочь звук его шагов, и чувствовала, что это ее нерешительность лишает его покоя. Когда он вернулся с блестящими от холода глазами, она сказала ему:
– Сначала я съезжу в Старгрейв, чтобы взглянуть на все еще раз.
Глава семнадцатая
Спустя два дня, когда над Нориджем, словно громадный пожар, пылала заря, Эллен выехала в Старгрейв. Она поймала себя на том, что стоит ей оказаться на свободном от машин участке шоссе, как она принимается сочинять ответ на письмо Сида Пикока.
Дорогой мистер Пикок!
Хотя я оценила Ваше предложение стать напористее, мне кажется, Вы предпочли бы обратное…
Дорогой Сидни!
Отдавая должное Вашему умелому подбору слов, сомневаюсь, что Вы действительно нуждаетесь в моей помощи…
Дорогой Сид!
Благодарю за письмо, в котором Вы ясно дали понять, что не растеряли прежней галантности…
Дорогой Пикок!
Выше нос…
Нельзя рассуждать так, словно все уже решено, повторяла она себе.
Оставив позади деревни за Лидсом, она старалась не слишком любоваться пейзажами за окном. Когда дорога между кочками блестящей от влаги травы начала забирать вверх, к пегому небу, машина спугнула из вересковых зарослей куропатку. Проследив за полетом птицы, Эллен взглянула на первые хребты, темные массивы бородавчатых камней, над которыми были бессильны и растительность, и погода, и ей показалось, этот ландшафт обнажает перед ней душу. Она проехала полчаса, не встретив ни одной машины, и ужасно обрадовалась, когда впереди показался железнодорожный мост. Чувство одиночества было не лишено приятности, вот только у нее имеется семья, о которой не следует забывать.
– Решили отдохнуть от семьи? – сказала администратор в гостинице «Вокзальная» и проводила Эллен в маленький номер в фасадной части здания. Лифт по-прежнему не работал. – Вот так находишься, и никаких прогулок не надо, – тяжело дыша, проговорила она, отпирая номер Эллен.
Эллен привела себя в порядок с дороги и отправилась в агентство недвижимости, где Генри Тоуви встретил ее своей белозубой улыбкой.
– Все еще нет предложений? – спросила она.
– Одни люди из города сказали, что дадут нам знать. Вы, наверное, заметили, что в основном местные предпочитают недвижимость более компактную. Но я гарантирую, что Элгин придаст дому более привлекательный вид.
В свой первый приезд они с Беном попросили Тоуви порекомендовать им подрядчика, и вот теперь риелтор вел Эллен к нему на площадку. Она располагалась по диагонали от школы, между двумя петлями дороги, вдоль Круглой площади и Черч-роуд. Когда Тоуви открыл калитку в деревянных воротах, какая-то женщина, переходившая Черч-роуд в окружении детей, которые галдели «миссис Венейбл», улыбнулась Эллен, прежде чем войти на школьный двор, где ее буквально поглотила толпа учеников. Ах да, это же она ужинала с мужем в гостиничном ресторане, когда там останавливались Стерлинги.
– Школьная директриса, – пояснил Тоуви, пропуская Эллен в калитку.
Мясистый мужчина в комбинезоне и черной вязаной шапочке захлопнул капот единственного в мощеном дворе фургона и двинулся им навстречу, вытирая руки тряпкой, которую потом затолкал в карман. Глядя на его румяное широкое лицо и чуть пританцовывающую походку, Эллен решила, что он похож на сошедшего на берег моряка.
– Стэн Элгин, – представился он и осторожно пожал Эллен руку двумя пальцами, большим и указательным. – Я позабочусь о ней, Генри. Постелю в фургон тряпку.
И он застелил пассажирское сидение, как ей показалось, кружевной скатертью.
– Я тут подумал, можно показать вам работу, которую мы уже сделали, – сказал он. – Поедем смотреть или сначала к вам, как желаете?
– Давайте сначала к нам.
– Ваша воля.
Он выехал через нижние ворота на Круглую площадь, где дома, отказавшись от своих садиков, превратились в магазины. Когда они доехали до конца Рыночной улицы и в начале грунтовой дороги, ведшей к дому Стерлингов, показался новый коттедж, подрядчик указал на него, не выпуская руля.