Полуночный Прилив
Шрифт:
В поле зрения возник силуэт. Тяжелый сапог уперся ему в грудь.
Когда она заговорила, голос прозвучал словно шипение тысячи змей: — Кровь Локви Вайвела… в теле раба. Какое сердце ты выбрал, смертный?
Он не мог вздохнуть. Сапог давил на грудь, ломал ребра. Он царапал его ногтями.
— Дай душе ответить. Прежде чем умрешь.
— Я выбираю… то, что всегда выбирал.
— Ответ труса.
— Да.
— Даю еще миг. Пораскинь умишком.
Вокруг смыкалась тьма. Рот наполнила пена, он ощутил
Сапог скользнул в сторону. Рука схватилась за веревку, которой он подпоясывался. Пальцы сжались — он поднялся в воздух, изогнувшись дугой, мотая головой. Мир перевернулся перед глазами. Он поднимался, пока не ощутил себя сидящим между ее бедер.
Почувствовал, что с него сорвали плащ. Рука стащила набедренную повязку, холодные железные пальцы сомкнулись на…
Он зарычал.
И был пронзен. Огонь в крови. Пламя в чреслах и спине, когда она снова и снова втыкала руку, тянула…
Наконец он забился в судорогах.
Рука ослабила хватку; раб с грохотом упал на землю.
Как она ушла, он не слышал. Вообще ничего не слышал. Ничего, кроме ритмов двух своих сердец. Их биение нарастало. Ближе и ближе…
Некоторое время спустя кто-то уселся рядом с Удинаасом.
— Должник.
«Кто-то заплатит». Он чуть не засмеялся.
Рука на плече. — Удинаас. Где это место?
— Не знаю. — Он повернул голову, уставился в испуганные очи Пернатой Ведьмы. — Что тебе сказали плитки?
— У меня их нет.
— Подумай о них. Брось их в уме.
— Что ты знаешь об этом, Удинаас?
Он медленно сел. Боль ушла. Никаких ран и даже царапин, лишь слой пыли. Он потянулся за плащом, чтобы прикрыться. — Ничего.
— Тебе не нужно гадание, — ответила она, — чтобы знать, что случилось с тобой.
Он горько улыбнулся: — Я знаю. Заря. Самая страшная Дочь Тисте Эдур. Менандора. Она была здесь.
— Боги Тисте Эдур не навещают летерийцев…
— А меня да. — Он поглядел вдаль. — Она… гм… использовала меня.
Пернатая Ведьма встала. — Тебя забирает кровь вайвела. Ты отравлен видениями, Должник. Безумие. Мнится, будто видишь то, что недоступно другим.
— Погляди на землю вокруг, Пернатая Ведьма. Она их зарубила.
— Они уже давно мертвы.
— Но они двигались. Видишь эту борозду — один из них тащил меня. Это след моего тела. Вон следы от копыт ее коня.
Но она не смотрела. Ее взор был сфокусирован на Удинаасе. — Это мир твоего собственного воображения. Ум осажден ложными видениями.
— Брось плитки.
— Нет. Это мертвое место.
— Кровь вайвела жива, Пернатая Ведьма. Кровь вайвела — вот что связывает нас с Тисте Эдур.
— Невозможно. Вайвелы — отродье Элайнтов. Они драконья помесь, и даже сами драконы их не контролируют. Они из Оплота, но они дики.
— Я видел белого ворона.
— Твое безумие не коснется меня, Должник.
— Ты просила солгать Уруфи и другим Эдур. Я сделал, как ты сказала, Пернатая Ведьма.
— Но теперь тебя забрал вайвел. Скоро ты умрешь, и даже Эдур бессильны помочь. Едва они поймут, что ты заражен, они вырежут сердце из твоей груди.
— Ты страшишься, что я становлюсь вайвелом? Такова моя участь?
Она качала головой. — Это же не поцелуй Солтейкена. Это болезнь, атакующая твой мозг. Яд, замутняющий твои мысли.
— Ты действительно здесь? В моем сне?
После этого вопроса ее силуэт стал прозрачным, заколебался и рассеялся, словно унесенный ветром песок. Он снова был один.
«Я никогда не проснусь?»
Движение в небе заставило его повернуться.
Драконы. Два десятка тварей, несущихся прямо над зыбким горизонтом. Вокруг них скопище вайвелов — словно мушки.
Внезапно Удинаас понял кое-что.
«Они идут на войну».
Труп умершего покрыли листьями морока. В следующие несколько дней листья начнут гнить, пятная янтарный воск синеватыми прожилками, пока усеянное монетами тело не станет смутной формой, словно в ледяной глыбе.
Тени в воске, навсегда обернувшие павшего из племени Бенеда. Гавань для блуждающих духов в выдолбленном стволе.
Тралл стоял подле тела. Ствол Черного дерева все еще выдалбливали в неосвещенном помещении около цитадели. Живое древо сопротивляется попыткам придать ему иную форму; но оно любит смерть, и потому его можно «уговорить».
Далекие крики в деревне — голоса, поднявшиеся в последней молитве к Дочери Сумрака. Несколько мгновений до прихода ночи. Пустые часы, когда даже самая вера должна застыть, просто сохраниться. Ночь принадлежит Предателю. Тому, кто желал убить Отца Тень в момент наивысшего триумфа и почти преуспел.
Серьезные разговоры в это время суток запрещены. Темнотой правит обман, незримое дыхание, которое каждый может втянуть в себя и заразиться. Сейчас не куют мечей, не входят в дом, где живут девушки. Заключить в такой час брак — значит накликать злую судьбу. Рожденный в этот час ребенок подлежит смерти. Любящие не касаются друг друга. День умер.
Вскоре взойдет луна, и тени снова вернутся. Как Скабандари Кровавый Глаз явился из тьмы, так явится и мир. «Предателя ждет провал». Иначе не может быть, или миры падут в хаос.