Полураскрытая роза

Кросс-Смит Лиса

– Огромная часть твоей жизни состоит из лжи, – сказала она, осоловев от слез. Утром ей нужно вести занятия, а глаза почти не открываются.

– Вин, прости меня за все. Я буду яростно бороться. Я буду бороться за нашу семью, – глядя на нее и прижимая руку к груди, сказал Киллиан.

– Поговорим через неделю. Детям ты сам должен рассказать. У Колма и Олив есть сводный брат, о котором они не слыхали, – сказала она на всякий случай, если нужно было еще раз пояснить весомость происходящего. – Что ты за мужчина? Какой мужчина так поступает?

Ответить она ему не дала. Просто закрыла ноутбук, забралась в постель

и горько рыдала, пока не провалилась в спокойный глубокий сон.

Проснувшись утром, перед тем как отправиться в музей, Винсент сначала отправила сообщение брату, сестрам и родителям в семейный чат, выдав сокращенную версию событий и пообещав рассказать все позже, а потом забила в Гугл «Шивон Хоук». Целый час она листала страничку Шивон в соцсетях, смотрела фотографии ее, мужа и Талли. У Шивон был добрый взгляд, они с Винсент были слегка похожи, особенно когда она прищуривалась. Видимо, еще и поэтому так похожи были Талли и Колм – их матери могли быть родными или двоюродными сестрами. Просматривая ее страничку, Винсент не могла не отнестись с симпатией к Шивон, к ее интересам и постам. Им нравились одни и те же адаптации книг в кинофильмы и рецепты курицы в сливочном соусе. Она прошлась по ее друзьям и родным. Побродила по сайту больницы, где был портрет Шивон и где она значилась педиатрической медсестрой.

Затем она справилась о Талли Хоуке и обнаружила его канал в YouTube. Он был исполнителем и автором песен и обновлял канал примерно раз в неделю. Винсент посмотрела последнее видео, совершенно сбитая с толку тем, как внешне и голосом он напоминал Киллиана и Колма. Одну из его песен она включила на повтор и слушала, собираясь на работу. Песня была отличная. Медленная и спокойная, называлась «Вернись ко мне». Винсент подумала было, не оставить ли комментарий, но не могла заставить себя это сделать. Зато она щелкнула по кнопке «палец вверх», а песня целый день крутилась у нее в голове.

– Я могу что-то сделать? Я могу помочь тебе… чем-то? – не убирая закрывающей глаза ладони, спрашивает из коридора Лу.

– У меня немного кружится голова. Это месячные… Вчера не поела как следует. Ты накормил меня всеми этими… фруктами, – отвечает она, держа окровавленные простыни перед собой и едва ли беспокоясь о том, что стоит перед ним голая ниже пояса, капая кровью на пол. Она лезет в шкаф за трусами и натягивает на себя пару, при этом чуть не упав. Берет еще одни трусы с собой в ванную. Не полагается ли ей при этом хоть немного смущаться? Разве это не унизительно? Или Киллиан умудрился высосать из нее все смущение до последней капли и теперь она «едет на пустом баке»? Родные и друзья узнали тайну Киллиана одновременно с ней. Разве можно смутить ее еще больше? Может, ей вообще больше никогда не суждено смущаться, словно это чувство теперь отмерло и ощутить его она больше не в состоянии, что бы там ни случилось.

Заменит ли его что-нибудь еще?

Сейчас она чувствует лишь голод, спазмы и острое желание пописать.

– Я отнесу это стираться, но сначала мне очень нужно в туалет, – говорит она, обернувшись окровавленными простынями так, чтобы закрыться и спереди, и сзади. Из-за этого выходить из комнаты приходится мелкими шажками.

После ванной, помывшись и подложив

прокладку, она снова оборачивается в простыню и выходит к Лу в коридор. Она не замечает, что теряет сознание и падает, но Лу ловит ее, и она сквозь хлопок чувствует тепло его ладоней.

Он зовет ее по имени и касается ее лица. Помогает ей дойти до дивана. Освобождает ее от скомканной окровавленной ткани и укрывает одеялом Авроры. Лу исчезает в коридоре и возвращается… когда? Винсент на минуту заснула и проснулась. Теперь Лу стоит над ней. В кухне шумит электрический чайник.

– Грелка и чай? С тостом? Сестре помогает. У нее эндометриоз, – говорит Лу.

– Сожалею. Мне повезло, что у меня его нет. Так плохо только в первый день. В обморок обычно не падаю… если со мной случилось именно это. Даже не знаю, – говорит она.

– Да я тебе жизнь спас. Сказал же, что заработаю себе на пропитание, – улыбаясь, говорит Лу.

– Да что ты? Ненормальный… и спасибо. Вот что я хотела сказать. Спасибо, – говорит она.

– Что бы ты без меня делала?

– Хмм, а тебе что, с утра никуда не надо? – полушутя интересуется она. Но… Она даже не знает, где он живет, – вдруг ему некуда идти?

– Позвонишь на работу? Перенесешь занятия?

– Придется. Как же иначе? – говорит она.

Не спрашивая, Лу уходит в ее спальню и приносит мобильник, протягивает ей.

– Тогда нет. Мне сегодня никуда не надо. Какой чай тебе сделать, Винсент? – спрашивает Лу, пока она сначала пишет сообщение женщине, что работает в музее, потом Батисту о том, что сегодня ее на работе не будет.

– С корицей, – превозмогая острый спазм в животе, говорит она. Соглашается на предложенный Лу тост и просит еще принести три таблетки ибупрофена, указав, что они лежат в шкафчике в ванной, и продолжает подробно объяснять, чтобы наконец дождаться подтверждения находки в виде гремящего пузырька. Он протягивает ей лекарство вместе со стаканом воды, а когда все готово, приносит грелку, чайник и тост. Из музея приходит сообщение с пожеланием Винсент скорейшего выздоровления. В пятницу, чтобы восполнить пропущенный день, они поставят ей сдвоенный урок.

Лу устраивается на полу напротив, ест тост. Он приготовил четыре ломтика и две чашки чая.

– Я тебе не говорил, что состою в музыкальной группе? Просто для удовольствия. Из любви к искусству. Все заработанное концертами и мерчем мы жертвуем бедным. У нас нет альбомов и всего такого, а играем мы, э-э-э… электронную музыку, на грани с трип-хопом, такой ло-фай техно. Иногда с вокалом. В этом отношении мы колеблемся. В группе одна девушка… – Он замолкает и, похоже, фразу договаривать не собирается.

– На что вы жертвуете деньги?

– Почти все идет организациям, помогающим бездомным… и на еду голодающим.

– Надо же, мне нравится. Это… потрясающе, честное слово. Как вы называетесь?

– «Anchois», – отвечает он.

– Анчоус? – переводит Винсент. Лу кивает. – Ты на чем-то играешь? Или поешь?

– Иногда пою, но в основном исполняю музыку на драм-машинах и синтезаторах. На электронных звуковых коробках. – Руками он сначала демонстрирует, какие они бывают маленькие, потом разводит руки в стороны, чтобы показать, что бывают и большие. – В группе я и мои друзья, Аполлон и Ноэми. Иногда еще Эмилиано с Сэмом. Аполлон – мой сосед по квартире.