Полураскрытая роза

Кросс-Смит Лиса

– Он помогает Ноэми что-то перевезти. Ты знакома с Ноэми?

– С девушкой из их группы? А ты говорил мне, что он играет в группе? А что он кузен Мины, говорил? Я думала, он твой кузен. – Винсент продолжает есть булочку, пить кофе. Батист вынимает из кармана пачку сигарет и предлагает ей, прикуривая перед тем, как прикурить свою.

– Я однозначно говорил тебе, что он кузен Мины. Просто ты… ты витаешь в облаках… Я что-то говорю, а ты в это время устремляешь взгляд вдаль… потом, уже после, улавливаешь, что я сказал. Где-то там у тебя все и хранится, – коснувшись своего затылка, говорит Батист. На нем снова тот бархатный блейзер, и все, что он только что сказал, правда на сто процентов.

Неужели в чем-то ее так легко раскусить?

– Да, он спал у меня на диване. И приготовил мне чай, так что тебе покажется, что мы практически женаты, – говорит Винсент.

– Тебе Ноэми понравится. Она интересная. – Он продолжает курить, приглядываясь к идущему мимо мужчине. Батист поднимает руку, приветствуя его, и

тот машет в ответ.

Они допивают кофе и докуривают сигареты, потом вместе идут к музею. Батист что-то говорит, но Винсент опять витает в облаках, размышляя, знает ли Батист ее так хорошо, как думает. Еще она размышляет, насколько интересной Ноэми считает Лу, и песня Талли по-прежнему крутится у нее в голове.

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Тема: Милая Шивон

Привет. Это Винсент. Спасибо, что передали через

Талли, что я могу вам написать. Было бы вполне понятно, если бы вы не захотели, чтобы я вам писала! Все это более чем странно, и, как ни старайся, легко начать разговор не получится! Приступлю сразу к сути.

Узнав про вас, я ушла от Киллиана. Не знаю, что ждет нас с ним в будущем. Талли, конечно, все вам рассказал.

Вы и Талли заслужили и заслуживаете намного большего.

Я писала Талли, как он похож на моего сына, Колма.

Ну и… в книге вы прочитали о том, насколько Киллиан считает похожими нас с вами. Так или иначе, думаю, что вы красивая – то есть, а как же иначе!

Из того, что мне удалось узнать самой, у вас хорошая, счастливая жизнь!

Даже не могу точно сказать, что побудило меня написать… и вы, разумеется, не обязаны отвечать мне… но где-то глубоко внутри меня будет мучить чувство упущенной возможности как-то заделать эту трещину.

К тому же нас кое-что роднит: обе чернокожие, замужем за белыми ирландцами и имеем с ними детей, хотя я и американка… Я готова спорить, что у нас много общего. Я уже это чувствую, хотя мы ни разу не разговаривали.

Я писала Талли, что мечтаю, чтобы мы все однажды встретились, я искренне этого хочу. Мне очень нравится его музыка! Слушаю ее каждый день. Такая спокойная и красивая.

Я рада, что, прочитав книгу, вы написали Киллиану.

Думаю, вам это далось тяжело, и уверена, что он тоже этому рад.

Пожалуйста, знайте: из Парижа я шлю вам любовь, и ничего больше.

Всегда ваша,

Винсент

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Тема: Зеленый

Талли!

Спасибо, что прислал адрес мамы. Я ей написала!

Наши семьи связаны навсегда… независимо от того, что мы решим с этим делать. Пожалуйста, в следующий раз напиши мне, как зовут сестру! И еще расскажи про гитарный магазин! Как уютно звучит… гитарный магазинчик в Дублине. Мне нравится представлять Дублин в дождливый день… все такое серое и зеленое.

Я написала «зеленый» в теме письма, потому что на занятиях по креативности, которые я веду, зеленый – цвет недели. Каждую неделю мы изучаем один цвет.

И под «изучаем» я подразумеваю… «наблюдаем». Обсуждаем все зеленое, что встретилось нам, зеленое из воспоминаний. Мои занятия по журналированию сосредоточены именно на воспоминаниях и в каком-то смысле – на распределении воспоминаний по категориям. Одно из моих любимых заданий – это попросить всех по таймеру за десять минут записать все воспоминания, которые придут в голову. Воспоминания могут быть как незначительными, так и чрезвычайно важными. Цель проста: записывать и записывать, не оценивая и не редактируя… и на все обращать внимание. Никаких запретов. Для некоторых это может стать волнительным опытом.

Сама я, выполняя в этот раз задание по зеленым воспоминаниям, написала о выцветшей зеленой футболке, которую носил Киллиан, когда мы единственный раз вдвоем ездили в Дублин. (Как странно и грустно осознавать, что мы ВСЕ находились в одном и том же городе в одно и то же время!) Зеленой была и вывеска паба, под которой мы проходили, когда шли поесть жареной рыбы с картошкой фри. А еще у меня есть любимый зеленый джемпер… пару лет назад лучшая подруга связала мне его на Рождество.

Напиши мне о своих встречах с зеленым! Я, уж так и быть, буду держать тебя в курсе того, какие еще цвета мы изучаем, если захочешь поучаствовать. Я вообще никогда не устаю от этого, и мне не надоедает слушать ответы других. Все они такие разнообразные и интересные. Какой на самом деле чудесный способ узнать кого-то… слушая их цветовые связи и воспоминания.

Моего папу зовут Соломон Корт. Солоко. Он художник и еще в конце семидесятых – начале восьмидесятых написал кучу песен. Много психоделического фанка.

Я прикреплю несколько ссылок в конце письма!

Здесь, в Париже, я тоже подружилась с одним музыкантом. Электронная музыка.

Кстати, слушаю все три твоих альбома! Купила их вместо того, чтобы слушать в потоковом режиме! Они звучат, пока я делаю серьги. Это моя другая работа.

Ты подписал контракт со студией инди? А сейчас ты работаешь

над новым альбомом?

Рада, что мы стали общаться. Рада, что смогла написать твоей маме. Рада, что знаю: ты мужчина, так что не перепутаешь! ?

Всегда твоя,

Винсент

Неделю спустя Винсент – в шерсти и кружевах – и Агат направляются в Ле Маре на концерт «Анчоуса». Винсент не виделась с Агат с самого марша протеста «BLM», а Лу не видела с того дня, когда они попрощались около музея. Все это время она много работала – обжигала керамические заготовки и создавала украшения, непрестанно слушая песни Талли, Трейси Чепмен и Пола Саймона и доканывая свои уши двадцатичасовой аудиокнигой по истории Парижа. Отдыхала она, свернувшись калачиком с романами Колетт [42] и заваривая неисчислимые порции чая. Она запекала помидоры и готовила скромные ужины, слушая французскую музыку с ее хрипотцой и придыханиями трубы. Она читала дневники Сьюзен Зонтаг, подчеркивая и выделяя места, над которыми задумывалась. Она спала под негромко воспроизводимые у нее в спальне французские фильмы, считая, что это помогает ей лучше впитывать язык. Она ответила на все три сообщения Киллиана и поговорила с обоими детьми. Когда она слышала, что голый барабанящий сосед принимается за свое, то избегала смотреть на него в упор.

42

Сидони-Габриэль Колетт – французская актриса мюзик-холла, писательница, журналистка. Предмет ее романов – ироническое описание жизни светской богемы и мелких буржуа.

К тому же она регулярно посылала мейлы Талли, о чем не рассказывала Киллиану. Она и Талли говорят о музыке и о Париже. О музыке и об Ирландии. Талли пришел в восторг и благоговение, узнав, что Солоко – это ее папа. Винсент рассказывает о Колме и Олив. Талли не задает много вопросов о Киллиане, зато рассказывает об отчиме, Феликсе, и о маме. Его сестру зовут Бланед. У него есть девушка по имени Имер, и о ней он тоже рассказывает. Даже прислал Винсент их фото с прошлого лета, когда они были в Вене. Винсент снова радуется, что была права, считая, что Талли окажется таким же добрым, веселым и открытым, как Колм.

Агат сногсшибательна чисто по-французски – в равных долях уверенная в себе, как богиня, и непринужденная в поведении. Винсент она напоминает героиню картины Климта «Юдифь и голова Олоферна». Агат такая же темноволосая и непокорная. Тот факт, что Агат всегда встречается по крайней мере с двумя людьми одновременно, приводит Винсент в восхищение. Развязывает руки. Частично (в большой степени) Винсент весьма замужем, и часть (большая часть) ее сердца заперта в той клетке. Но у нее также есть часть (маленькая часть), которая из клетки вырвалась. И, пока они шагают к Ле Маре, эта часть бьется в ней, шуршит в прядях ее волос. Из-за этого шороха Винсент спотыкается в своих ботильонах и неожиданно натыкается на Агат, обе смеются.

– У тебя что, ноги дрожат после Gideon 7000? – поддерживая Винсент за плечо, интересуется Агат.

– Что ты? Нет, дорогая! Я им даже не пользовалась, – отвечает Винсент. Вибратор, который ей подарила Агат, по-прежнему располагается в заднем углу верхнего ящика у нее в спальне, в своей бархатной коробке.

– Ну какой тогда смысл дарить тебе рейтинговый, дорогой и просто замечательный вибратор, если ты не собираешься им воспользоваться, чтобы потом дрожали ноги? – говорит Агат и добавляет что-то по-французски. Винсент понимает не все.

– Что я у тебя вызываю?

– Отвращение, – поясняет Агат и указывает пальцем с ярко-красным ноготком вправо. Туда они и поворачивают. – Ты бы не возбуждалась так сильно от Лу Генри, если бы позволила Gideon 7000 выполнить свою работу, – продолжает она. Обе отходят на шаг в сторону, пропуская вперед людей, идущих быстрым шагом. Агат касается серьги Винсент – черного лютика размером с бутылочную пробку. Заправляет за ухо прядь ее волос.

– Возбуждалась от Лу Генри, – повторяет Винсент: ей немного досадно, но приятно ощущать эти слова на языке, приятно слышать, как их отголоски тают на бодрящем ветру вечернего Парижа. Зря она на следующий день после вечеринки с ужином рассказала Агат, что запуталась в своих чувствах к Лу; теперь, о чем бы ни шла речь, Агат заводит разговор о нем.

– Ты ему сегодня обязательно понравишься. Выглядишь очень мило, – резко выпаливает Агат, как будто не может сдержаться.

– И ты. – Они часто говорят это друг другу.

Агат указывает на здание через дорогу, куда они направляются.

– Вечерние развлечения для всех! – говорит она, беря Винсент за руку.

За пару часов до этого Лу прислал ей сообщение – первое с того дня, когда он ночевал у нее на диване.

Ты придешь?

Да.

C’est bon bon bon [43] .

43

Это хорошо-хорошо-хорошо (фр.).