Полураспад

Солнцев Роман

Женя, растерянно кивнув, ретировался в глубь лаборатории. Артем, стоя рядом, скалил зубы, Алексей Александрович попытался взглядом остановить его, опасаясь, не ляпнул бы парень что-нибудь лишнее. Самому ему стало все безразлично.

Иван Гуртовой помаячил позади всех, скрестив руки на груди, как Наполеон, потом повернулся и ушел.

– Ничего не трогать!
– прогремел оклик лейтенанта. И, убедившись, что научные сотрудники замерли, он наклонился над рабочим столом руководителя.

Алексей Александрович спросил:

– Но разве не двести восемьдесят

третья? Вы говорили о другой статье.

– Сядьте, Алексей Александрович, не мешайте.

– И, кстати, кто постановление-то подписал? Сам прокурор области господин Матвеев? Или господин Чижиков?

– Какое это имеет значение? Сядьте!

Алексей Александрович опустился было на стул возле своего компьютера, но Кутяев молча указал ему на другое место - у окна. И Алексей Александрович пересел в окну.

Словно во сне, он видел, как трое сотрудников серьезной организации ходят по лаборатории, заглядывают в бачки, культиваторы, трогают чашки Петри. Сероглазый Никитин облился и, морщась, отставил посуду с вонючей гадостью, пахнущей сероводородом. Третий сотрудник сел к столу профессора и от руки писал протокол обыска, а лейтенант Кутяев приступил к "чёсу" самого стола.

Он доставал из ящичков исписанные блокноты, конверты с письмами, дискеты и складывал в кейс. Забрал зеленую тетрадку. Левушкин-Александров поднялся, хотел запротестовать, но махнул рукой. Содержание он помнил наизусть... Да и что они там поймут?

Кутяев включил компьютер и, вынув из кейса "ЗИП", подключил его и стал перекачивать информацию. Параллельно листал книжки, попадавшиеся на глаза, - Тимирязева, Ду Фу... Вскинув круглые брови, стихи также приложил к изъятым документам, а третий сотрудник строчил и строчил, перечисляя все, что отныне приобщено к делу.

Никитин вернулся от биостенда и что-то шепнул руководителю.

Тот мрачно взглянул на Артема Живило:

– Где ваше рабочее место?

– Везде, - отвечал Артем.
– А что?

– Откройте вон тот цилиндр.
– Он показал на высокий автоклав.

– Нельзя. Там стерилизуется аппаратура.

– Откройте!
– приказал Кутяев.

Артем усмехнулся:

– Сегодня же даю телеграмму генералу Патрушеву, что его сотрудники безграмотны и не жалеют народных денег.
– И вдруг, сделав лицо идиота, ощерив зубы, шепнул: - Там биологическая мина, микробы. Не советую.

Не сказать, чтобы Кутяев вздрогнул, но личико его стало чуть бледней. Он понимал, что научный работник дерзит, и не знал, отступить ему или переть до конца. Но его выручил Алексей Александрович:

– Господин Кутяев...

– Лейтенант Кутяев!
– огрызнулся сотрудник ФСБ.

– Лейтенант Кутяев, в компьютере вся информация по нашим разработкам. Я вижу, вы небрежно работаете "мышкой", пожалуйста, не сотрите. При всем вашем уме вам не восстановить.
– И кивнул пишущему сотруднику: Зафиксируйте мой протест. Ваш старший работает грубо.

Это продолжалось часа два.

Когда выяснилось, что "ЗИП" переполнен, Кутяев приказал Никитину забрать "жесткий

диск" из процессора, что и было сделано при помощи срочно найденной отвертки.

– Подпишите протокол обыска, - сказал Кутяев вахтерам.

Старик и старуха повиновались.

– Теперь вы.
– Это касалось уже Левушкина-Александрова.

– Что?
– Он поднялся.
– Конечно, нет.

– Как это нет?
– Кутяев, чернея лицом, потряс тремя листками бумаги. Здесь перечислено то, что мы взяли. Все будет возвращено в свой срок... если, конечно, так решит следствие.

Алексей Александрович, поражаясь своему спокойствию, подмигнул ему:

– Берите уж всю лабораторию. Без данных в компьютере она ничего не значит. Вон стеклянные трубки, там булькает спирт...

– Нас алкоголь не интересует.

– И наркотики не интересуют? Подбросьте уж грамм... Будет основа для настоящего ареста.

Лейтенант разозлился не на шутку. Глядя в глаза профессору, он прошипел:

– Вы тут перед своими-то не особенно! Они еще не поняли. Основание для ареста - ваша шпионская деятельность. С сегодняшнего дня мера пресечения вы арестованы, Алексей Александрович.

Кто-то из коллег профессора за фанерными перегородками взвизгнул, но смеха не получилось. Опоздавшая тетя Тося с ведром и шваброй прошла в кабинет шефа, встала посередине и кивнула чужим: мол, ну-ка отсюда.

– Женщина, не мешайте!
– пробормотал лейтенант и показал арестованному на выход.

И Левушкин-Александров побрел из сумерек лаборатории на яркий свет летнего дня, в черный мир своего будущего. В конце концов судьба. Наверное, он окончательно стал фаталистом. Если он нужен современной науке, этот бред быстро кончится. Если нет, что ж...

Снова он ехал с бравыми парнями, только на этот раз не в легковой машине, а в черной колымаге с решеткой на окне - в так называемом автозаке. Говорят, бывает даже без окон. Рядом - справа и слева - конвой с карабинами, угрюмые лица. И слышно, как у водителя в кабине звучит старинный вальс "Амурские волны".

Покидая лабораторию, Алексей Александрович успел сказать Артему Живило:

– Поставьте в известность моего адвоката...
– У него не было, конечно, никакого адвоката, однако он надеялся, что коллеги поймут его намек и договорятся с кем-нибудь из более или менее достойных представителей этой лукавой профессии.

Брониславе они позвонить сообразят. Но ведь и мать сразу узнает, что ее сына арестовали. Бедная! Хорошо, что он не увидит этого...

И вдруг, заметив в зарешеченном окошке Николаевскую церковь и рынок, он с ужасом догадался, что его пока что везут не в центр, в ИВС или СИЗО, а на окраину города - к его дому. Значит, и там сейчас будут производить обыск.

– Это не я! Клянусь!
– рыдала Бронислава, вешаясь на шею мужу.
– Это они... от зависти... Вы Сальери!
– зарычала она, обращаясь к конвоиру, накаченному парню с недоуменным выражением лица, которого поставили в дверях.
– Ноги вытрите! Почему я должна мыть за вами?