полуТОЛКОВЫЙ Словарь Одесского Языка
Шрифт:
Последний пример уже можно считать несколько устаревшим.
И как не вспомнить шарахнувшихся от катафалка редких прохожих, когда из его нутра вылез вперед ногами своим ходом Путров, а Лось спросил, где меня лучше высадить. Как где, у морга, вполне серьезно ответил я, и по залитым льдом улицам Одессы медленно передвигался катафалк, внутри которого не смолкал хохот. До тех самых пор, пока я не высадился у своего дома, хотя до морга было не более ста метров.
КЕНТ — человек, соблюдающий воровские законы; мужчина в
Кенты, не давите понты! — Друзья, не разыгрывайте меня!
Он же блатной, «Кент» курит.
Значит, как замоченный попугай был государственный служащий, так это отягащает вину. Но когда это летячее падло вкрало у кента банку пива…
КЕЦЫК — кусочек.
Чего мене надо, кроме кецыка здоровья до ста лет, а там будем посмотреть.
КИНУТЬ БРОВИ НА ЛОБ — удивиться.
Те люди сперва кинули на лбы свои брови, а потом все-таки стали доказывать: для них бывает мало чего невозможного, если оно хоть как-то вяжется со здравым смыслом.
И даже самый спокойный я кинул на лоб свои брови.
КИКАТЬ — понимать; соображать.
Блатные тут же скикали, что вместе с революцией пришли золотые для них времена.
КИНО И НЕМЦЫ — (см. ЦИРК).
Это было просто кино и немцы!
В общем, смотрел я это кино и немцы, и вязал самодуры.
КИСЛО В БОРЩ — фраза, подчеркивающая полное безразличие; не все ли равно.
Можно подумать, китайцам за те же деньги было кисло в борщ написать, что на их замечательной катушке не десять, а двадцать восемь подшипников.
И нехай злые языки мололи вовсе стороны, что Поищи Меня За Шкафом таки да устроил некоторым докторам персональный коммунизм в отдельно взятых квартирах, так самому больному было не кисло в борщ обращать внимание на всяких глупостей.
КИЧА (КИЧМАН) — тюрьма.
С одесского кичмана бежали два уркана…
Какая может быть в памяти кича, если они только успевали клеить портрет Суворова на рубль, вводить лею и брать друг друга в плен вместо, как прежде, дружно воровать яблоки из колхоза, чтобы торговать их на нашем Привозе.
КИШЕНЯ — карман; запазуха. Тех, кто любил шарить по чужим К. в Одессе именовали Кишеневскими (по-украински «карманник» — кишеньковый злодий).
Когда Алик исключительно по фамилии Кишеневский садился в трамвай с передней плошадки, я приветствовал его с задней:
— Привет, Кишеневский!
— Привет, — отвечал Алик.
— Ты
Законопослушный Вол достал из кишени такую жменю документов, что у патруля разбежались глаза какую из них читать по складам первой.
КЛЯНУСЬ — слово, употребляющееся только в одной-единственной фразе.
Клянусь здоровьем детей моих соседей!
КНИЖНИК — человек, живущий за счет маржи между курсом Национального банка и здравым смыслом. Профессиональные К. официально работают на Греческой площади, где расположен книжный базар, именуемый в Одессе «книжкой». Из-за слова К. термин «валютчик» исчезает из обихода.
Сказано в Писании: «Воин — не книжник, и книжник — не воин». Но за такой навар любой книжник в момент станет Рэмбой.
КОЛБАСНЫЕ ОБРЕЗКИ — выражение употребляется в том случае, когда кого-то упрекают в некомпетентности.
Что ты понимаешь в колбасных обрезках? А еще столяром называешься.
Откуда пошло выражение за колбасные обрезки? Это же можно рассказать целый многосерийный роман!
КОМОК — комиссионный магазин.
Иван Александрович не только учил студентов молоть муку по сталинским заветам, но и торговал такими темпами, какие могли только сниться антикварному комку на Ленина улице.
КОНЕЦ — то, что принято прикрывать, пусть даже фиговым листком.
Хороший конец — всему делу венец.
Моня с Изей — молодцы, у них обрезаны концы.
Он теперь имеет занятие быть похожим на Мопассана: так намотал на конец, аж аптекарь не нарадуется.
И они погибли в неравной борьбе, до конца исполнив свой долг. До какого именно конца их начальнику уже не хотелось выяснять.
КОНИКИ СТРОИТЬ — капризничать.
Я сохранил тебе лицо, а ты в благодарность строишь такие коники, что прямо таки нарываешься вылепить из него козлиную морду.
КОНЧИЛ — завершил какое-либо дело; убил; испытал оргазм. Выражение К. в любом контексте с некоторых пор избегают произносить в Одессе со сцены театральные труппы, даже те, что приезжают на гастроли, лишь бы купаться в Черном море, ну и попутно вечерами приобщать одесситов к высокому искусству. Эта традиция взяла начало много лет назад, когда один донельзя обгоревший под южным солнцем московский артист с трудом декламировал чересчур длинный монолог, который наконец-то завершился словами: «Я кончил, господа». «Я — тоже» — громко раздалось из партера.