Полузвери
Шрифт:
— Согласен. Но не во всем. Тебе с Серапионом помешал страх — не за себя, а за тех, кто… ведь ты сильнее и живучее своих подруг. Гнев бы помог. Если чувствуешь, что поглощает страх, то старайся переключиться на злость. Сосредоточиться не на цели «защитить», а на цели «уничтожить», и думать не о Варите за спиной, а о том, как Серапиону побыстрее руку сломать.
— Легко сказать. Но совет хороший, я буду стараться.
— Ева… — Нольд легко меня подцепил, развернул и посадил себе на колени. Обнял больше по-теплому, чем как-то чувственно. — Этому никакие тренировки не научат, но постарайся
— А тогда, у реки, что тебе помогло не сорваться и не снасильничать по-настоящему? Какая в этом случае мысль тебя сдерживала? Или почему не сожрал, когда после аварии у тебя валялась в отключке, голая?
— С последним — легко, даже зверь не полезет на раненую. Как на ноги встала, так все, барьеры убраны. И время пришлось на мое обострение, так что никакая обманка бы не помогла. А у реки именно она и работала — я думал о тебе не как о человеке, тем более женщине, а как биологической машине, которую нужно заставить лучше работать. Очень трудно. Ладно внешность, но запах… не вспоминай, Ева. С тобой больше никогда так не выйдет, я тебя познал и звереть обречен.
Обречен? Я начинала сомневаться в этом, потому что прямо сейчас сидела у него на коленях, прижималась, и Нольд меня на стол или на пол не опрокидывал. Не всегда он от одного только прикосновения становится одержимым оборотнем, — ведь вчера и сегодня, не при Яне, сколько меня хватал и заламывал, чтобы научить избавляться от плена. Зверь над ним не так уж и властен. Нольд, когда нужно, любит меня по-человечески сильнее, чем по-животному, иначе бы его утешающие и ласковые объятия давно переросли в требовательные.
— Хочу мира, а не войны. Давай за сегодня больше не будет уроков, проведем время просто так? В люди вместе не выберемся, но у нас целый комплекс в аренде.
Он кивнул.
Глава двенадцатая
Утром, после душа я в задумчивости стояла у зеркала в ванной и рассматривала себя. После всех вспышек ощущения жизни, я возвращалась и чувствовала — где горят синяки от железных пальцев и от поцелуев-укусов. Нольд разнообразием не отличался — фиксировал, наваливался и брал властно. И я до метро или до самого Инквиза залечивалась регенератом. До сегодняшнего дня.
Ни следа. Час прошел, и тело вновь целое и чистое. Пользуясь тем, что время есть и железные вилки на кухне появились, пошла и нарочно глубоко разодрала себе ногу — проверить. Кожа полностью восстановилась через пять минут, будто это царапинка… это, с одной стороны, хорошо, а с другой — плохо, вдруг теперь можно забыть о некромантском щите! Опрыскалась замедлителем и снова расцарапала, уже не сильно. Не зажило.
Заклеилась пластырем, оделась и поехала на последний день практики в главном здании.
Наш маленький офис был занят — дознатель разговаривал с Варитой, Элен уже освободил, а до
— Ты как?
— Никогда в жизни не чувствовала себя лучше.
На плечах висел только призрак сестренки, а ее самой уже нет. Расспрашивать подробнее мешали посторонние, но даже по общему виду судила — никаких переживаний Элен не испытывала от того, что убила человека. Шел слабый железистый запах смерти, отнятая жизнь ради спасения — все честно. Бок ее не беспокоил, стояла спокойно, на меня тоже смотрела сдержанно, как будто ничего не знала и ничего не случилось.
— А как Варита?
— Не узнать. Сейчас сама увидишь.
Действительно — из дверей, как закончили, вышла совершенно незнакомая Варфоломея. С короткой стрижкой, волосами, покрашенными как костер — в сполохах красного и рыжего, в деловом и строгом костюмчике, но обалденно красивых серьгах и браслете. Настоящие, тонкие ювелирные кольца с капельками рубинов. И все в ней — от походки, до поворота головы сигналило — это теперь другой человек! Русоволосый духовный труп растворился.
— Тесты перенесли на неделю. Опрашивают не всех, только нас и сотрудников выше, где Серапион практику проходил… иди.
Элен первая увидела, что дознатель мне махнул бумагами, пригласив, и подтолкнула.
Отвечать было не трудно — врать не о чем. Я как есть рассказывала о том, как мы здесь, в Инквизе, общались, что обычно обсуждали, как парень себя вел, и прочее. На вопросы: рассказывал ли он о чем, делился, намекал, странно ли себя вел, тоже ответила. Мы совсем не друзья, чтобы я знала — куда убийца мог сгинуть и у кого укрываться? Его бывшая девушка в больнице не выжила…
Дознатель записывал показания на диктофон, у себя в листе ставил галочки и внимательно следил за реакциями. Я занималась практически тем же, считывая с немолодого и незнакомого человека некромантскую информацию — он хороший. Не запятнал себя ни трупами, ни убийствами, до чистоты далеко, скорее — нейтрально. Приятно оказалось встречать таких, и их в моей жизни становилось все больше.
— Спасибо, госпожа Катто, у меня все. Будут вопросы, я вернусь. Если сами что вспомните, вот по этому номеру можете со мной связаться.
— А когда появятся новости, вы нам сообщите?
— Не волнуйтесь, если вдруг, то в Инквизе об этом заговорят быстрее, чем где-то еще. Хорошего дня.
— Взаимно.
Как только мы оказались вновь втроем за своими столами, то стали молча переглядываться. Я видела, как девушкам хотелось наброситься на меня с вопросами, но обмануться в надежде, что не услышит посторонний, нельзя.
— Я не дотерплю до конца работы, надо в обед уйти!
— Знаешь спокойное место без людей? Даже до обеда сил нет ждать, меня взорвет! Плевать на куратора, прогуляем немного, и что-нибудь соврем, если хватятся.
Замаскировались папками, разошлись по очереди и встретились там, где предложила Элен — за зданием архива. И не ожидала, что Варита возьмет вдруг и крепко обнимет. Чуть с языка не сорвалось: А как же «Они грязь, а не люди»? Куда исчезло стремление изловить всех некромантов, чтобы такие как мы по земле не ходили?