Полвека с небом
Шрифт:
Не менее тщательно анализировали мы и тактику, применявшуюся противником. А она, надо сказать, претерпела за последнее время существенные изменения. Если прежде немецкие истребители предпочитали действовать небольшими, в смысле тактической единицы, группами при одновременно большом их количестве в воздухе, то теперь, когда общее количество авиации у противника резко поубавилось, а мастерство летчиков в среднем понизилось, они стремились вылетать группами по двадцать, тридцать и более самолетов. Объяснялось это, видимо, тем, что если раньше геринговские асы, уверенные в себе и наглые, сами искали встреч с нашими истребителями, то новое поколение немецких летчиков, давным-давно смирившееся с тем, что господство в воздухе раз и навсегда перешло на сторону советской авиации, всячески старалось избегать подобных встреч. И большие группы, которыми они теперь летали, должны были, по их мнению, хоть как-то помочь им отбиваться от атак наших истребителей.
Командир 265-й авиадивизии полковник Корягин и сам являлся сторонником применения крупных групп истребителей, в боевых вылетах которых, кстати, нередко принимал личное участие. Полковник Орлов, командир 278-й дивизии, напротив, охотно выпускал своих летчиков и на свободную охоту, и на патрулирование мелкими группами, а когда требовалось, умело маневрировал силами своих полков в воздушных боях. Дело здесь было не в личных пристрастиях, а в той самой негласной специализации, о которой я уже упоминал и которая затрагивала не только летчиков, но и в известной степени командиров полков и дивизий.
И Корягин, и Орлов помимо того, что зарекомендовали себя опытными командирами и умелыми организаторами, отличались еще и завидными способностями талантливых воспитателей и методистов. Сейчас, когда летный состав корпуса получал пополнение людьми, эти их качества оказались особенно кстати.
Пополнение приходило разношерстное. У тех, кто возвращался из госпиталей или прибыл из запасных полков, фронтовой опыт, как правило, оказывался вполне солидный. Но немало было и молодых летчиков, только-только закончивших училище. Постоянно, изо дня в день, велась работа по вводу летчиков в строй, по сколачиванию пар и звеньев, по отработке слетанности экипажей, по замене и подготовке ведущих. Происходили замены и в командных кадрах. Так, например, капитан Тищенко получил назначение штурманом полка. На освободившееся место командира эскадрильи утвердили кандидатуру капитана Д. В. Джабидзе, считавшегося в корпусе одним из лучших летчиков и заслуженно пользовавшегося высоким авторитетом у своих товарищей.
Сложнее было подобрать достойную кандидатуру на должность командира 812-го истребительного авиаполка. Прежний командир полка майор С. П. Попов погиб во время тренировочных полетов, которые мы тогда называли слепыми. Позже они стали называться полетами в сложных метеорологических условиях. Нужда летать при любой погоде возникала довольно часто. Поэтому тренировкам на слепые полеты мы придавали большое зиачение и стремились их проводить, когда к тому предоставлялась возможность.
В тот пасмурный октябрьский день небо заволокло сплошной облачностью да вдобавок еще нанесло тумана, и майор Попов, выполняя очередной тренировочный слепой полет, потерял ориентировку и не вернулся на аэродром. Это был отважный воздушный боец, на счету которого числилось около десятка сбитых вражеских самолетов, и способный, опытный командир. Полетел он на свой страх и риск, но не из лихости или удали, а ясно сознавая, что опыт слепых полетов в полку необходим и кто-то должен им овладеть, чтобы затем передавать другим летчикам. Так что это тоже была если и не боевая, то крайне важная для будущих боевых действий работа.
Командиром 812-го истребительного авиаполка стал майор М. В. Власов. Его пришлось перевести из другой дивизии — у самих дальневосточников подходящей кандидатуры не нашлось, за последний год у них сменилось три командира, майору Власову предстояло стать четвертым.
Помня, что отдых — тоже подготовка к боям: чем больше сил, тем крепче бьешь врага, — мы организовали для летного состава на берегу Буга нечто вроде небольшого, но очень уютного дома отдыха с пляжем и рыбалкой, куда посылали на несколько дней летчиков в порядке очереди. Времени хватило на всех, и заряд здоровья, запас столь необходимых на войне душевных сил удалось пополнить каждому. И когда в середине ноября поступил приказ перебазировать полки корпуса в Польшу, в район Вышницы, настроение у летного состава было как нельзя боевое. Подогревалось оно еще и тем, что авиационные соединения 16-й воздушной армии, в оперативное подчинение которой передавался 3 иак, занимали аэродромы, откуда до Германии и до самой столицы третьего рейха было, по нашим расчетам, ближе всего. А все мы тогда очень надеялись на то, что нам повезет и воевать доведется на главном направлении завершающего войну удара.
Ну а что касается лично меня, то я был рад, что вновь встречусь с командармом Руденко, с которым нас связала судьба еще в годы службы на Дальнем Востоке. Давнее знакомство позволило мне хорошо узнать этого выдающегося человека, посвятившего всю свою жизнь авиации. Сергей Игнатьевич Руденко обладал колоссальным опытом и до тонкостей знал авиационное дело. Это был талантливый командир, человек высокой культуры и глубоких разносторонних знаний. После летной школы, выпускником которой он стал еще в 1927 году, Руденко закончил в 1932 году Военно-воздушную
Встреча с Руденко в штабе армии, располагавшемся неподалеку от Варшавы, на восточном берегу Вислы, не внесла, правда, желанной ясности в отношении того, удастся ли 3 иак принять участие в боях на главном направлении. До наступления оставалось еще два месяца, о чем, понятно, в момент нашего разговора ни я, ни командарм не знали. Это выяснилось значительно позже. А пока Руденко ввел меня в курс дела лишь в той мере, в какой это касалось подготовки к предстоящей Висло-Одерской операции. В распоряжении 6-го воздушного флота противника, противостоящего нам на этом участке советско-германского фронта, находилась хорошо развитая аэродромная сеть, дававшая возможность разместить здесь до полутора тысяч: самолетов. Однако данные разведки указывали, что такого количества самолетов у немцев нет. На аэродромах Модлин, Сохачев, Плоцк, Радом, Лодзь, Кутно, Познань и на других взлетно-посадочных площадках у немцев имелось более 500 боевых машин. Конечно, противник мог в дальнейшем наращивать свои силы — подобное предположение нельзя было сбрасывать со счетов. Но нам представлялось это маловероятным. Скорее немцы попытаются компенсировать нехватку истребительной авиации — новые части, как мы считали, им попросту негде брать — за счет усиления зенитной артиллерии, что, кстати, хорошо согласовывалось с поступавшими в последнее время данными разведки.
— Об удержании господства в воздухе напоминать, думаю, не за чем. Это и без того ясно, — сказал Руденко. — А вот вопросы, касающиеся взаимодействия с танковыми частями и управления авиацией с целью их поддержки и прикрытия с воздуха, предстоит продумать основательно. Не сомневаюсь, что темпы продвижения войск, и особенно танковых соединений, будут не менее высокими, чем во время Белорусской операции.
Из разговора с Руденко я понял, что истребители корпуса предполагается использовать в основном для прикрытия поля боя во время прорыва вражеской обороны, а позже — для прикрытия с воздуха, а также для поддержки введенных в прорыв танковых соединений и частей. Примерно те же задачи 3 иак приходилось решать и в период Белорусской операции. Теперь предстояло использовать накопленный опыт, учитывая как сильные, так и слабые его стороны.
Прежде всего следовало позаботиться об аэродромах. Причем спланировать и рассчитать все так, чтобы истребители не отрывались от наступающих войск дальше, чем на двадцать — тридцать километров. Помимо штаба нашего корпуса этим вопросом активно занимались и в штабе 16-й воздушной армии. Из ста двадцати вновь построенных аэродромов пятьдесят были оборудованы в непосредственной близости от передовой линии. Для истребителей 3 иак намечалось использовать те из них, которые располагались в районе магнушевского плацдарма, захваченного на последнем этапе Белорусской операции. Пока они оставались пустыми. Перебазировку на них планировалось осуществить перед самым началом наступления наших войск.
Однако все эти аэродромы обеспечат боевую работу авиации лишь в первые дни. После прорыва вражеской обороны, когда танковые соединения уйдут в глубь территории противника, они, сыграв свою роль, уже не смогут в дальнейшем эффективно использоваться истребительной авиацией. Понадобятся новые взлетно-посадочные площадки, которые пока находятся в руках врага. И мы заранее готовились осваивать их по мере продвижения наших войск. С этой целью проводилась аэрофотосъемка таких аэродромов противника, как Сохачев, Кутно, Лодзь; оборудовались по их типу учебные полигоны, где отрабатывались способы быстрого ввода в строй этих и других стационарных аэродромов врага после их захвата нашими танковыми частями. Помимо того, воздушная разведка изучала и фотографировала территорию противника с целью выявить те ее участки, которые хоть мало-мальски пригодны для использования под временные взлетно-посадочные площадки. Создавались специальные, облегченного типа инженерные подразделения аэродромного обеспечения. Продвигаясь вместе с наступающими войсками, они должны были подготовить прием самолетов на отбитых у врага аэродромах. Чтобы обеспечить на первое время необходимые запасы горючего и боеприпасов, им выделялись бронетранспортеры и грузовые автомашины. С личным составом таких подразделений проводились соответствующие учения, чтобы они могли организовать при необходимости оборону аэродромов.