Полвойны
Шрифт:
— Его прикончила его же борода? Неловко вышло.
— Мертвые не чувствуют стыда.
— Мертвые ничего не чувствуют, – сказал Рэйт. – Через Последнюю Дверь ведь обратно не вернуться?
— Может, и нет. Но мы всегда оставляем на этой стороне частичку себя.
— Чего? – пробормотал Рэйт, не особо задумываясь.
— Наши призраки всегда живут в памяти тех, кто нас знал. Тех, кто нас любил, тех, кто ненавидел.
Рэйт вспомнил лицо женщины, освещенное пламенем, блестящие слезы. Он видел его так
— Тех, кто нас убил.
— Ага. – Синий Дженнер смотрел куда-то вдаль. Наверное, считал своих убитых. – В их памяти больше всего. Ты в порядке?
— Руку сломал когда-то. Так до конца и не зажила.
— Ничего до конца не заживает. – Синий Дженнер принюхался, шумно прочистил горло, пошевелил губами и смачно плюнул за стену. – Похоже, ночью Иллингу представилась Колючка Бату.
— Ага, – сказал Рэйт. С одного бока лагеря Иллинга виднелся обугленный шрам, и, судя по слабому запаху горящей соломы, она прикончила немалую часть его фуража. – Думаю, это было побольнее, чем моя первая встреча с ней.
— Хорошо, когда эта девчонка в друзьях, и очень, очень плохо, когда во врагах, – хихикнул Синий Дженнер. – Она мне нравилась с тех пор, как я впервые пересекся с ней на Запретной.
— Ты спускался по Запретной? – спросил Рэйт.
— Трижды.
— И какая она?
— Очень похожа на большую реку.
Рэйт посмотрел мимо Синего Дженнера, на трухлявую дверь в Башню Гудрун. Из нее только что вышел Ракки, и ветер развевал его светлые волосы, а сам он хмуро смотрел на масштабное рытьё могил.
Дженнер поднял седую бровь.
— Помощь нужна?
— Некоторые вещи приходится делать самому. – И Рэйт похлопал старого налетчика по плечу, когда тот проходил мимо.
— Брат.
Ракки не смотрел на него, но видно было, как дернулась мышца на его виске.
— Брат ли я?
— Если не брат, то выглядишь ты удивительно на меня похоже.
Ракки не улыбнулся.
— Тебе лучше уйти.
— Почему? – Но, уже говоря это, Рэйт почувствовал позади кого-то огромного, неохотно повернулся и увидел, как Ломатель Мечей, ссутулившись, выходит через дверь на свет, за его плечом шел Сорьёрн.
— Смотрите-ка, кто тут расхаживает, – певуче проговорил Горм.
Сорьёрн осторожно пошевелил свой усыпанный гранатами невольничий ошейник.
— Это Рэйт. – Он всегда говорил немного и всегда очевидное.
Горм стоял с закрытыми глазами, слушая отдаленные песни священников Единого Бога.
— Какая музыка может лучше успокоить поутру, чем молитвы врагов об их мертвецах?
— Арфа? – сказал Рэйт. – Мне еще арфа нравится.
Горм открыл глаза.
— Ты и впрямь думаешь, что шутки могут починить то, что ты сломал?
— Они не могут повредить,
— И в самом деле, выгода огромная. – Горм поднял руку и махнул ей в сторону воинов, окружавших их со всех сторон. – Но есть одно маленькое дельце – надо победить Верховного Короля, прежде чем я смогу ее потребовать. Твоя неверность заставила меня поставить всё на хитрость Отца Ярви вместо того, чтобы торговаться о мире с Праматерью Вексен, как планировали мы с Матерью Скаер.
Рэйт глянул на Ракки, но тот смотрел в землю.
— Я не думал...
— Я держу собак не для того, чтобы они думали. Я их держу, чтобы они подчинялись. Мне не нужна дворняжка, которая не прибегает, когда я свистну. Которая не кусает, когда я прикажу укусить. На моем дворе нет места таким ничтожествам. Я предупреждал тебя, что увидел в тебе зерна милосердия. Говорил, что они могут тебя сокрушить. Так и вышло. – Горм покачал головой и отвернулся. – Столько было парней, готовых сто раз убить ради твоего места, а я выбрал тебя.
— Печально, – сказал Сорьёрн, а потом, насмешливо глянув на прощание, пошел по дорожке вслед за своим господином.
Рэйт стоял в тишине. Было время, когда он почитал Гром-гил-Горма превыше всех людей. Его силу. Его безжалостность. Он мечтал быть таким же.
— Трудно поверить, что я когда-то искал себе место подле этой сволочи.
— В этом разница между нами, – пробормотал Ракки. – Я его всегда ненавидел. А вот и еще различие. Я знаю, что он мне все еще нужен. Какой теперь у тебя план?
— Не сказал бы, что работаю по плану. – Рэйт хмуро посмотрел на брата. – Нелегко убить того, кто не сделал тебе ничего плохого.
— Никто и не говорил, что будет легко.
— Ну, это легче, если не тебе это делать. Похоже, тебе все время хочется, чтобы было сделано что-то трудное, – бросил Рэйт, пытаясь приглушить голос и опустить кулаки, – но только чтобы это делал я!
— Что ж, теперь ты мне с этим не поможешь, так ведь? – Ракки ткнул пальцем в сторону Зала Байла. – Раз ты выбрал эту мелкую сучку вместо...
— Не говори о ней так! – прорычал Рэйт, сжимая кулаки. – Я решил лишь не убивать ее!
— И посмотри, до чего мы дошли. То еще времечко, чтобы растить совесть. – Ракки глянул на могилы. – Я помолюсь за тебя, братец.
Рэйт фыркнул.
— Тот народ на границе... думаю, они молились в ту ночь, когда мы пришли. Думаю, они молились изо всех сил.
— И?
— Молитвы этих людей ведь не спасли их от меня? Почему твои молитвы спасут меня от каких-то других ублюдков? – И Рэйт пошел по стене, обратно к Синему Дженнеру.