Поля доброй охоты
Шрифт:
– За пару дней смастерю! – Довольная девочка зажала монеты в кулаке.
– Вот и хорошо. А ты, Сирень, иди переодеваться. Сегодня будем кататься по-старому.
Каждый день они отъезжали от Торжка по новой дороге, удалялись на три-четыре версты, сворачивали в луга или кустарники, где ведьма ныряла в траву или падала на упругие ветви деревьев, с готовностью ее принимавших и качавших. В этот раз, рухнув с седла на плотные заросли малинника, она чуть откатилась от дороги, раскинула руки и призналась:
– Пожалуй, я поеду с тобой, колдун Олег. Я согласна. Я начинаю тебе верить. Вдруг ты не лжешь и в новых лесах мне действительно будет хорошо? Вернуться
– Я знал, что ты умная девочка, – придержал за поводья ее скакуна ведун.
– Так что не бойся, Олег. Я не стану пытаться убежать…
Она вдруг провалилась в малинник, словно в яму, исчезнув с глаз. Прошелестела зелень, и Сирень вынырнула уже совсем в другом месте, словно выплеснулась из воды, вскинула руку. Ближняя осина опустила к ней толстый сук, подняла на высоту пары саженей – метра на четыре. Лошадь, вырвав поводья, метнулась вперед, развернулась, остановилась под девочкой, и ветка плавно опустила чародейку прямо в седло.
– Хочешь, я буду называть тебя папой?
– С чего вдруг? – насторожился ведун.
– Ну, ты всем говоришь: дочка, дочка… – Ведьма поскакала к нему через малинник. – Так хочешь или нет?
– Называй, – согласился Олег. – Будет меньше пустых домыслов.
– Тогда поехали домой, отец? – Сирень, пронеслась мимо, переходя на галоп. – Догоняй!
Через полчаса на взмыленных скакунах они влетели в ворота постоялого двора, спешились, бросив поводья дворовому мальчишке. Ведьмочка побежала наверх, в светелку, а Олега неожиданно остановил хозяин постоялого двора:
– Не спеши, мил человек! Дозволь пару слов молвить.
– Давай. Только тогда с медом. Я угощаю!
– Коли угощаешь, сейчас принесут…
Они прошли в дом, в пустой ныне обеденный зал, сели за стол.
– За угощение спасибо, добрый кузнец. Ты человек щедрый, с душой широкой. Об том и речь…
– Что-то не так, Тихомир? – насторожился ведун.
– Такое дело, Олег, – помялся толстяк. – Не знаю, как и сказать…
– Вперед, что ли, заплатить?
– Ну вот, опять! – Толстяк вскинул руки и с размаху громко хлопнул себя ладонями по животу. – Ну, ты на себя посмотри: в кузне чужой сам две седмицы работал, однако полгривны кинул; на торг пошел – даже не торговался. Сапоги заказать – идти два шага поленился, лишка заплатить предпочел. Рубашку дочери – сверху серебро отдаешь с легкостью. Шаровары захотел – опять то же самое.
– Разве плохо, коли люди подзаработают?
– Слухи уже поползли по городу, что появился гость разгульный: серебра у него несчитано, мошны его не поднять, а живет один со служанкой.
– Сирень мне не служанка!
– Да ведь речь-то не о том… Благодарствую, доченька… – Тихомир принял у Властимилы кувшин с хмельным медом и два ковша, поставил на стол, разлил.
– Так в чем загвоздка? – не понял ведун.
– Да слухи-то идут. А люди-то разные. Кто за тебя порадуется, кто заработать на тебе захочет, кто в друзья попросится, а кто и обокрасть замыслит. А то и хуже.
– У тебя здесь вроде спокойно, Тихомир.
– У меня да… А уедешь? А случится что? – Толстяк резко наклонился вперед. – Опять молва пойдет… Дескать, хозяин богатого постояльца душегубам продал. На что мне такая слава? Ты бы это, мил человек, поменьше серебра показывал. Сказывай всем, что кончилось. И тебе покойнее будет, и мне легче.
– Боюсь, не успею, друг мой, – приветственно поднял ковш Середин. – Закончились здесь мои хлопоты, надобно дальше отправляться. Посему совета хочу спросить. Ты ведь гостей разных принимаешь,
– Кто же не ведает о Великой Перми, столице прекрасной Биармии, рекомой мудрыми эллинами Гипербореей? – развернув плечи, нараспев начал повествование толстяк.
– Ась? – сразу насторожился ведун.
– А чё? – Тихомир свернул плечи и прихлебнул меда. – Ну, слышал я слова сии от купца, из Царьграда приплывшего. Понравились зело. Сам послушай, как звучит красиво: «эл-л-лины»… «Гип-перборе-е-е-я»…
– Красиво, – согласился Олег. – Путь туда удобный подсказать сможешь?
– Путей туда много, кузнец ты непоседливый. – Тихомир мелко постучал себя ладонями по животу. – Самый торный, нахоженный – это коли тут на корабль торговый сесть да вниз по Тверце, а опосля по Волге до Булгара спуститься. Там, через земли бессерменские, по Каме вверх по течению, да на север в излучинах отворачивая, до самых истоков проплыть. Хорош путь сей тем, что обжиты все берега тамошние, везде и кров, и стол найти можно, припасами запастись али еще чем в дороге нужным. Вера, правда, у булгар ныне не русская, однако же когда войны с нами у них нет, то и обид не чинят. Начало реки сей булгарской аккурат из земель меж Великой Пермью и Святыми горами проистекает. Примерно оттуда, куда ты и стремишься. Плох же путь тем, что супротив течения половину дороги идти придется. А еще тем, что часа, когда новая война начнется, угадать невозможно. Так что при невезении недолго и в поруб угодить. Добро все ханы отнимут, самого же в рабство продадут.
– Неприятно, – признал ведун.
– Другой путь тоже отсель начинается, – отпив меда, продолжил толстяк. – По нему до Булгара плыть не нужно, а сразу за Шексной на берег сойти да до Вологды пешим путем где-то седмицу шагать. Вологда Волоком Славянским славна. От нее Сухона полноводная до Двины течет, а та и вовсе до самого моря Белого. Но тебе по Двине долго плыть не надобно. Тебе потребно сразу, как в нее попадешь, на первой же излучине к восходу поворачивать. То река Вычегда будет, на ней Пермь сама и стоит, не промахнешься. Хорош путь тем, что через земли богатые, населенные идет, и все время на нем вниз по воде катишься. Плох же тем, что от Перми до Святых гор еще идти и идти. Почти как отсель до Великого Новгорода, что на Волхове стоит. А то и далее.
– Понятно.
– Третий же путь, знамо, от Вышнего Волочка идет, – снова наполнил ковши Тимофей. – По Мсте, через Ильмень и Волхов, Ладогу, Свирь, озеро Онежское до Белого моря, по оному до Печоры и вверх по ней до самых отрогов. Хорош путь тем, что аккурат в Святые горы приводит, из самого их сердца Печора течет. Плох же тем, что через земли холодные и безлюдные лежит. Однако же иные именно сего и ищут: чтобы не видел их никто, не искал и не беспокоил. А хочешь – от Вологды до Белого моря доплыть можно, тоже дорога торная.
– Вот проклятие! – Олег, осушив ковш, хлопнул им по столу.
– Чего забеспокоился, мил человек? – вскинул голову толстяк.
– Да друг у меня из купцов новгородских будет. Давно не виделись. Обнять бы его, поговорить, выпить вместе.
– Так за чем дело стало? Иди Белым морем. Вот и друга навестишь!
– А то я не знаю, какие там места и какая там погода? – усмехнулся Середин. – Там за неделю все печенки отморозишь… Не, уж лучше я к Любоводу опосля, отдельно заверну.
– Тут уж дело твое, – развел руками Тихомир. – Еще кувшин?