Поля доброй охоты
Шрифт:
– Это все мне? – Сирень обхватила руку Середина и прижалась к плечу. Громогласное мычание на дальнем углу ярмарки подтвердило, что ее эмоции зашкаливают.
– Тонкая работа, изумительные мастера, – поцеловал кончики пальцев продавец, словно рекламировал мандарины. – Меньше трех чешуек за аршин никак нельзя отдавать. Вам, ради красоты юной чаровницы, могу отдать по две…
– Да-да, отрезай! – Ведун полез в поясную сумку. – Десять аршин? [15] На, получи!
15
Теоретически
Шум у торговцев живым товаром нарастал. Едва дождавшись, пока старательный продавец отмеряет и сложит ткань, Середин поспешно засунул ее под мышку и прихватил ведьму за локоть:
– Ну что, пошли примерим?
Девочка поддалась, и они благополучно ушли с ярмарки, так и не доведя ее правый край до полного разрушения.
На постоялом дворе, заполучив в руки отрезы, Сирень замоталась в них, как сосиска в тесто, довольно запрыгала. Олег, улыбаясь ее радости, достал из мешка второе из взятых с собой зеркал, позволил ей посмотреться, чем вызвал еще больший восторг.
– Я могу это носить? На самом деле? – Ведьма вскинула на него прозрачно-голубые глаза. – Не мороком, а как есть?!
– Мы сошьем тебе из этих тканей одежду. Вроде той, что местные красавицы носят, – пояснил Олег. – Так ведь носить неудобно. И падать будет, и руками не пошевелить.
– А это как?
– Спрошу у хозяина. Обычно тут, конечно, каждый для себя шьет. Но наверняка найдется мастерица. И это… Сапожки красивые тебе тоже понадобятся. В общем, любуйся. Схожу.
Тихомира он застал, разумеется, во дворе. Толстяк выскочил на крыльцо в том виде, в каком был застигнут внезапным шумом, и теперь непонимающе крутил головой: в хлеву мычали и скакали телята, у привязи метались кони, в крытой конюшне лошади лупили копытами в стены, угрожая выломать жердины, курицы, растопырив крылья, носились по двору, словно изображали воздушный бой. Петух устроил бой настоящий, найдя себе соперника на крыше амбара – кот, шипя, его наскоки успешно отбивал: лупил передними лапами и время от времени, в прыжке, еще и задними.
– Им всем чё, манки хмельной в сено насыпали? Так вроде бражку на сей седьмице не сливали… – увидев постояльца, указал на взбесившуюся скотину хозяин.
– День хороший. Весело им, – развел руками Олег. – Мне вот тоже хочется петь и веселиться.
– Посмотреть – посмотрю, – кивнул толстяк. – Однако кормить даром за скоморошничество не стану. С этим вот на торг пожалте.
– Не, на торг не пойду. Далеко, – отказался ведун. – Ты мне, Тихомир, вот что подскажи: нет ли у вас тут рукодельницы хорошей, дабы сарафан для моей доченьки сшить? Сама она как бы не мастерица. И хорошо бы сапожника умелого найти.
– Так тут аккурат в слободе нашей Трувор на пути к торгу сидит…
– Нет, Тихомир, ходить нам лениво, – покачал головой Олег. – Пусть лучше он к нам заглянет. Кожу для выбора прихватит, инструмент, дабы размеры снять. Я, знамо, за беспокойство доплачу.
– Ну, коли серебра не жалко… – пожал плечами толстяк. – Так дело хозяйское, мальчишку отправлю, позовет. Что до сарафана, то дочка моя шьет неплохо. Хочешь, прямо сейчас и пришлю.
Дело закрутилось. Хозяйская дочка – даром, что с виду ничуть Сирени не старше, – дорвавшись до атласа, тут же предложила отрезы на два разных платья разделить. Одно с синей грудью, зеленой юбкой и полотняной вышитой вставкой посередине, другое – с рукавами, зеленым верхом и синим
Через пару часов пришел курчавый сапожник с большим горбатым носом. Откуда у него такие гены, оставалось только гадать, но работал он споро. Показал кусочки кожи, описал, из чего шить дешевле, что практичнее, а как красивее. Сирень, понятно, выбрала «красивее» – высокие сапожки из замши. Олег уточнил, что сбоку должен быть длинный разрез со шнуровкой, и мастер немедля ушел выполнять заказ, даже не покрутив пальцем у виска. Сапоги с разрезом – придумают же заезжие иноземцы!
В заключение дня ведун собрался порадовать пленницу медовыми пряниками, курагой, пастилой и левашами [16] – однако ведьма, поковырявшись в неведомых для лесной дикарки лакомствах, неожиданно от них отказалась.
16
Леваши – тертые ягоды, высушенные в печи в виде лепешек.
– Не лезет сие в меня, колдун, – поморщилась она. – И хочу, но никак. И вкуса не чувствую.
Хорошо хоть, ужинали они не внизу, в общей трапезной, а в светелке, наедине. Не то обращение «колдун» могло бы выйти Середину боком.
– Очень прошу тебя, Сирень, называй меня Олегом.
– Хорошо, колдун, – смиренно кивнула девочка. – Что-то устала я сегодня. Забыла совсем, как живой быть. Я лягу.
– Хоть перину-то ты чувствуешь?
– Да… Она мягкая…
Ведьма перебралась на застеленный сундук и съежилась, словно хрупкое и беззащитное существо.
Утром же Сирень не проснулась. Как была съежившись, так и лежала в той же позе, не открывая глаз, не шевелясь и даже не дыша. В первый миг Олег подумал, что она все же умерла, однако вовремя сообразил, что мертвая ведьма удержать вокруг себя морок не способна. Значит, какая-то жизнь в ней еще есть. Но немного.
Ведун положил ей руку на лоб, тут же отдернул, удивляясь своей глупости – откуда у чучела температура? – сел напротив, запустив пальцы в волосы и пытаясь разгадать очередную закавыку.
Смерть отпадает – Мара забирать Сирень к себе отказалась.
Душа сбежать не могла – морок на месте.
Болеть в ней нечему. Железо пополам с землей и сеном.
Вечером Сирень жаловалась, что устала. Видимо, это та самая вчерашняя слабость и есть. Откуда девочке взять силы, если она не ест и не пьет?
«Но ведь еще вчера они были! Значит, что-то изменилось. Что-то, отобравшее ее способность жить… – Середин почесал голову, даже постучал по ней кулаками. И все равно никакие внятные идеи в нее не приходили. – Ладно, коли так, попробуем пойти другим путем. Начнем сначала. Мы приехали сюда из леса».
Он открыл дверь, крикнул, чтобы оседлали коня. Собрался, вышел, неся закутанную в плащ ведьму на руках.
– Неладно что-то, кузнец? – забеспокоился хозяин.
– Занедужила, – не стал обманывать Олег. – Хочу к волхвам свозить. Может, отчитают.
– Молока можно горячего дать! С медом али с малиной! – запоздало выскочила на крыльцо Властимила. – Надо же, а вечор веселая была…
– Триглаве за нее помолитесь! – попросил ведун, усаживая куклу на холку коня перед седлом, поднялся в стремя, откинул ведьмочку себе на руку, выехал за ворота.