Поляк с поплавками

Недовольный дед встретил меня на вокзале лично. Даже водителя не послал. Радость езды на белом «Мерседесе» омрачалась нравоучениями старого:

— Андж, нахрена, мне скажи, я тебя зимой из твоего интерната забрал? Вот какая разница, что тогда тебя не было, что сейчас по своим заплывам гоняешь. Лето уже, в саду надо пахать, в огороде, а у тебя соревнования. Бабка уже поедом ест.

Я, нахохлившись, молчал в тряпочку. Дед со всех сторон был прав. В школе шло всё просто отлично и на зимних каникулах я отрывался по-полной. А потом бац, и «ежовые рукавицы режима». Занятия, тренировки, тренерская

у малышни. Я же ещё школьник. Мне охота Мирошникову за упругий зад потискать или напомнить полушёпотом «королеве класса» Ритке, с кем она пьяная на новый год у меня за летницей целовалась. Все радости беззаботной школьной жизни ухнули в чашу бассейна и помахали мне оттуда ластами. Самое печальное было то, что мне приходилось учиться после соревнований и тренировок. Вот эти все личные планы и задания по школьной программе пипец как напрягали. Короче, своим в доску в классе я не стал. Бывало классная «элита» захочет подскочить ко мне, видик посмотреть, а я с красными глазами от хлорки и с учебником физики в зубах, посылая всех нахер, засыпаю на пороге. Все решили, что я зазвездился и дружно высказались: пусть живёт, как хочет, курва польская! Ну а может и не так. Мне Андрюха Продик что-то рассказывал, но я просто засыпал, да и мне было пофиг. Вот теперь я по-настоящему осознал, что спортшкола — это хорошая вещь. Всё чётко по плану и графику, и тренироваться, и учиться успеваешь.

— Чего дуешься? — рявкнул дед Казик, — Каникулы у тебя, ты же всего с одной четверкой по геометрии закончил.

— А огород? А сад? А со сколькими четверками я закончу?

— Молдаване закончат, не ной, — загадочно ответил дед.

Как оказалось, дед на огород нанял шабашников-молдаван, которые строили в станице пару домов. У соседа дядьки Фёдора шла большая стройка, среди работяг были тётки-штукатурщицы, приехавшие с мужьями. Дед быстренько сообразил что к чему и договорился по садово-огородным работам. Плевать ему было на мнение окружающих. А тёткам-молдаванкам тем более.

Вот это отличная новость! Тем более, в секции тоже каникулы не для всех, но я, как честно отпахавший, попал в список достойных. То есть я спокойно могу гулять! Может даже с классом на море на пару суток сгоняю. Хотя, я как понял, меня «зазнавшегося» в расчёт абсолютно не брали.

Доехали до дома. Дед вкратце обрисовал как выглядят наши «крепостные-огородные».

— Ну, Аня... ээ... ну вот такая, — и дед показал что-то руками на уровне груди, — И ещё Злата... ээ.., короче, сам разберёшься. В душ их пускай, и постирать на машинке я тоже разрешил, шобы с мужиками в очереди не стоять. Ладно, давай, я — в Горячий!

Дед махнул рукой и, забрав из холодильника бутылку «ореховки», скрылся совсем не в том направлении, которое указывал. Я, скинув шмотки и переодевшись в драные шорты, радостно погнался за котом Тихоном, который пытался делать вид, что убегает.

В станичке на улицах никого из знакомых пацанов нет. Ясно: или все на море, или на речке, а кто-то разъехался по отпускам с родителями. Даже «ёбнутого» мотоциклиста-Воробья не видно.

Вот тебе и отдых. Никого! Идти по одноклассникам и навязываться в гости — не моё.

Сидеть дома, смотреть видик? Ну почему бы и нет. Варить самогон? Ну а чем ещё заняться? А как только я сварю сэм, так народ сам непонятно откуда появляется. Ну, тем более, голову пора в порядок привести. Надо будет вызвонить Машку в её ателье, пусть в гости с Витьком заскакивают, давно не виделись. Я побродил по улицам и никого, кроме малышни и малолеток лет десяти-двенадцати, не встретил. Зашёл в прохладную летницу, упал на диван в зале и врубил видик. Щёлкнул тумблером вентилятора, раскрутил его рукой. Хорошо, но скучно. Тихон подкрался и запрыгнул мне на колени. Скотина мохнатая!

— Хазяееен, хазяееен! — раздались

вопли на улице.

Ну, вот кто там ещё приперся? Оказалось — «тётки-молдаванки». Ну как тетки? Лет по двадцать пять, максимум. У одной были такие выдающиеся сисяндры, что я сразу опознал в ней Аню. Вторая, в синем рабочем халате и с косынкой на голове, ничего такого примечательного.

— Чего вам? — буркнул я, рассматривая гостей.

— А ты внучок Казимира? — спросила сисястая Аня, подойдя вплотную и рассматривая меня.

— Да, — буркнул я, — ещё не определившись с линией поведения.

— Здоровый, — одобрительно сказала Злата в халате, — и белесый, чисто немчик. Мы в душ пришли и по огороду.

— Ну, я понял, мне дед говорил. А чего по огороду?

— Та разберемся, мы уже здесь убирались, — махнула рукой Аня, — где шланги и тяпки знаем. Ты тут не менжуйся, пока здесь бегать будем.

Хотелось бы сказать, чего тут менжеваться. Но не сказал, ибо молдаванки скинули свои рабочие халаты и повесили их на бельевые верёвки. Блять, они не в купальниках, а в обыкновенных лифонах и спортивных трусах. А у Златы под косынкой оказалась целая грива роскошных чёрных волос. Я, сделав вид, что мне пофиг, ушёл в летницу и расположился возле окна в зале. Есть что поинтереснее видика. Девушки споро работали тяпками и ворочали шланги, весело переругиваясь и посматривая в сторону окна, в котором я маячил, якобы читая книжку. Вот же дед, старый проказник Казик!

Девки-то ох какие. Злата, походу дела, лёгкой атлетикой занималась, вон какие длинные и мускулистые ноги. Я сходил к парнику за огурцами и зелёным луком. Молдаванки уже вовсю шарились среди винограда, что-то подвязывали и ругались на косорукость виноградаря. Увидев меня, Злата очень красиво выпятила свои сисяндры и запела, куда там до неё Софе Ротару:

— Як-то утром, на рассвете, заглянул в соседний сад!

Девки заржали и продолжили работу. Херовый я барин. Ни плётки, ни хозяйственного рыка у меня нет. Пойду окрошку делать.

Закинул вариться яйца с картохой, в другую кастрюлю отдельно — кусочек свинины с ошейка. Окрошка с колбасой? Да не смешите. Нашинковал редиску, огурцы, лук. Пока варилось мясо и картоха, процедил квас от хлеба. Нифига, как в нос шибануло! Крепкий получился. Настругал чуть хрена, помельчил его ножиком, потом ещё скалкой раскатал, завернул всё в марлю и закинул в трехлитровку с квасом. Бля, сметаны нет.

Пойду к дядьке Фёдору, бывшему прапору-вещевику. С пустыми руками не пойдёшь, а в заначке оставалось очень мало. Так, а вот в этом бочонке что? Вспомнил, два года назад, когда начал заниматься самогоном, одну из партий залил в обожжённый изнутри бочонок. Как теперь его открыть? Нашёл в инструментах дрель с насадками. Просверлил дырку и едва успел подставить черпак. Пришлось старой пробкой из-под шампанского (вроде все после нового года выкинул, откуда она ?) заткнуть дырку. По запаху вроде ничего. Цвет светло-коричневый, приятный такой. Да ладно, перелил в политровку, закупорил, спрятал под майкой и пошёл к соседу. А у того на подворье работа шла полным ходом. Дядька Фёдор строил себе здоровенный гараж со вторым этажом. Интересно, на чем же он так деньгу срубил? (Естественно, я знаю на чем — с Оксанкой, хозяйкой ателье и кооперативного магазина, до сих пор что-то крутит).

Дядька Фёдор поприветствовал меня. Воровато оглядываясь, принял подарок в руки и озадачил младшую дочку Валерку принести мне пол-литровочку домашней сметаны. Поболтали ни о чём, и я пошёл к себе. Закончил с окрошкой, выглянул в сад. Девушки-работницы уже плескались в душе, вопя во всё горло какие-то свои песни. Надо им магнитофон что ли в сад выносить. Хотя поют, вроде, красиво.

Вышли из душа опять в своих халатах и с пакетами в руках.

— Вы окрошки не хотите? — поинтересовался я у Анны.