Полярная звезда
Шрифт:
Внезапно проснувшись, Аркадий сел в койке мокрый от пота, как будто только что вынырнул на поверхность. Он как-то объяснял Наташе, что сон — это все то, что когда-то уже проходило у тебя перед глазами, для этого вовсе не нужно быть гением. Кто же станет передавать контрабанду по воде в открытую? Что такое может ходить туда и сюда по двадцать раз на день? И где тралмастер может прятать то, что получает? В сознании всплыл очевидный ответ: там, где на «Полярной звезде» на него было совершено нападение.
На этот раз Аркадий прихватил с собой фонарик. Крысы бросались врассыпную от луча, забивались в планки обшивки, следя за ним с ненавистью и страхом, пока он спускался по лестнице в передний морозильник. По трубам для
Он мягко ступил на самое дно морозильной камеры, вспоминая о том, как в прошлый раз принялся колотить по стенам доской в надежде выманить из тайной комнатки лейтенанта военно-морской разведки, стоя, по-видимому, на крышке сундука, набитого сокровищами. Луч фонаря вырвал из мрака те же банки из-под краски, то же одеяло, тот же скелетик кошки. Но тогда скелетик находился в самом центре пола, сейчас же он был почему-то отброшен в угол. Аркадий посмотрел под ноги: на деревянных дощечках виднелись следы каблуков и как будто подошв. Он коснулся их пальцами: нет, не подошв — что-то влажное.
Где-то отворился люк, из него появился Павел, палубный матрос из бригады Карпа. В каске и куртке, промокшей от дождя, он, прикрывая глаза рукой от слепящего света, проговорил:
— Ты все еще здесь?
И тут же, рассмотрев наконец, кто перед ним стоит, бросился назад, захлопнув за собой люк.
По лестнице Аркадий поднялся на следующий уровень. Здесь люк тоже оказался закрытым. Он продолжил подъем до того места, с которого начал спуск. Сердце его билось, как у заключенного, совершающего по лестнице побег из своей камеры. Отбросив крышку люка, он сломя голову бросился вниз, однако, когда он достиг нижнего уровня по ту сторону стенки морозильника, Павла и след простыл. Но на металлическом полу остались четкие отпечатки его мокрых сапог. Дорожка, вдоль которой они шли, оказалась довольно нахоженной.
Аркадий побежал. Путь вел в кормовую часть, проходил мимо морозильника номер два и выводил наверх в районе средней палубы, позади передней кран-балки. Ни Павла, ни кого другого рядом видно не было. Дождь вымыл палубу, не оставив на ней ничьих следов. Аркадий спрятал фонарик, достав взамен нож. Прожектор главной лебедки был выключен, лампы портала заросли льдом. Впереди чернел пандус кормового рыбозаборника.
Теперь ему уже не нужны были никакие следы. Странно, что только сейчас он впервые оказался у этого пандуса. Свет от ламп портала едва достигал темных стен рыбозаборника и ледяных складок на козырьке поверх него. С каждым шагом вниз по пандусу становилось все темнее, а спуск — все более крутым. Где-то впереди нос «Полярной звезды» столкнулся с мощным слоем льда, и все судно вздрогнуло. На корме, в окруженном металлическими стенами рыбозаборнике, дрожь корпуса отозвалась протяжным стоном. В пандус ударила волна и со вздохом откатилась назад. Впечатление было такое, что к уху поднесли и убрали через мгновение большую морскую раковину. Сердце так и рвалось из груди.
Если бы Аркадий поскользнулся, то от морских волн его отделили бы только предохранительные заслонки в самом низу пандуса. Он старался держаться как можно ближе к боковой стенке, чтобы было за что уцепиться, как вдруг почувствовал, что палуба уходит из-под ног. В высоте над его головой мелькнул лучик света. Аркадий видел, что цепь от заслонок была туго притянута к крюку в стене рыбозаборника, а сами заслонки подняты. Не успев схватиться рукой за крюк, он начал скользить вниз. Сначала крайне медленна какой-то миллиметр, который как бы предупреждает человека о том, что его ждет, потом все быстрее и быстрее. Как распластанный для порки матрос, он сползал вниз, лицом вперед, зарываясь пальцами в лед, глядя на приближающуюся к нему узорную пену волн и на опережающий его собственное скольжение, устремляющийся в пучину нож, выпавший при падении. За невысокой кромкой пандус открывался навстречу черной кильватерной струе, навстречу небу, шуму винтов и бескрайним полям льда слева и справа. Ударила волна, и рука Аркадия
На Карпе был темный свитер и вязаная шапочка, надвинутая до самых бровей, в руках он держал что-то похожее на подушку.
— Слишком поздно, — сказал он Аркадию и бросил подушку в воду. Судя по тому, как та шлепнулась в воду, весила «подушка» изрядно.
— Судьба, — продолжил он, — это все, что мы купили. Но ты прав: они тут все разнесут на части, когда мы придем во Владивосток.
Карп откинулся назад на лине, закурил с облегчением, как человек, сбросивший с плеч тяжелую ношу. Кильватерная струя чуть светилась в темноте зеленоватым светом. Кое-как Аркадий встал на ноги.
— А ты перепугался, Ренько.
— Да.
— Держи. — Карп затянулся, передал сигарету Аркадию, себе прикурил новую. Глаза его засверкали, когда он поднял их, осматривая пандус.
— Ты пришел один?
— Один.
— Сейчас выясним.
Все внимание Аркадия сосредоточилось на дожде и на свечении где-то вдали, как будто там, далеко на ветру, раскачивалась лампа. Это был «Орел», метрах в двухстах позади.
— Что ты бросил в воду? А если сверток попадет в сеть?
— «Орел» не ставил сетей, им хватает забот с обледенением. Для их скорлупки льда слишком много, они заняты смыванием его с палуб. Как ты узнал, что я здесь?
Аркадий решил ничего не говорить про Павла.
— Мне захотелось посмотреть на то место, где Зину вытащили из воды.
— Вот здесь.
— Свой жакет и пластиковый сверток она оставила или здесь, или на площадке чуть выше, пока сама танцевала. Как она выглядела в сети?
Карп глубоко затянулся.
— Утопленников когда-нибудь видал?
— Да.
— Тогда и сам знаешь.
Карп отвернулся к мерцающим вдали за пеленой дождя огням «Орла». Казалось, что он никуда не спешит, а стоит здесь в ожидании друга.
— Море — опасная штука, но я должен быть благодарен тебе за то, что вынужден был покинуть Москву. Выбиваясь из сил и пресмыкаясь перед всякой дрянью, что я мог там заработать? Двадцать-тридцать рублей в день? Для всего мира рубль — это не деньги.
— Но ты же не там, ты здесь, а в Союзе рыбаки зарабатывают немало.
— Для чего? Мясо — по карточкам, сахар — по карточкам. Перестройка — сплошное издевательства. Вся разница с прошлым в том, что теперь и водка тоже по карточкам. Кто у нас преступник? Кто контрабандист? Делегация едет за делегацией в Вашингтон, назад везут одежду, туалеты разные, причиндалы. Генеральный секретарь коллекционирует дорогие автомобили, его дочка — бриллианты. В республиках то же самое. Этот партийный начальничек выстроил себе мраморный дворец, у другого чемоданы так набиты золотом, что от пола не оторвешь. Третий возит к себе шлюх на самосвалах с почетным эскортом мотоциклистов. Ренько, ты — единственный, кого я никак не могу понять. Ты как доктор в публичном доме.
— Ну, я романтик. Значит, тебе хотелось чего-то иного. Но почему наркотики?
Плечи Карпа покрылись коркой льда.
— Это единственный способ для рабочего человека зашибить деньгу, если только у него хватит пороху. Вот поэтому-то правительства и ненавидят наркотики — они не могут установить над ними контроль. Они еще как-то держат в руках водку и табак, а наркота им не дается. Посмотри на Америку — даже негры там зарабатывают.
— Ты думаешь, то же будет и в Союзе?
— Это уже так и есть. Аммонал ты можешь купить на армейском складе, перегнать его через южную границу и продавать стреляющим в нас душманам. А у них склады забиты кокаином под самую крышу. Это будет получше золота. Это — новая валюта. Вот и боятся все ветеранов-афганцев — не только потому, что почти все они сидят на игле, но и потому, что они знают, что происходит на самом деле.