Полярный конвой. пушки острова наварон. (сборник)
Шрифт:
— Дрейфующая мина, сэр, — терпеливо объяснял Капковый. — Или использованная акустическая торпеда — немецкие торпеды, не попавшие в цель, не всегда тонут. Но, скорее всего, мина.
— Может быть, теперь скажете мне, какой она марки и когда была поставлена? — прорычал Тиндалл. Однако логичность доводов Карпентера произвела на него впечатление. К тому же «Инвейдер» действительно двигался кормой вперед, хотя и с недостаточной скоростью, чтобы управляться. Его по-прежнему захлестывали волны.
В ответ
— «„Инвейдер“ вызывает адмирала, — читал Вэллери. — В носовой части корпуса, по правому борту, много ниже ватерлинии, значительная пробоина. Предположительно дрейфующая мина. Объем повреждений изучается. О результатах осмотра будет доложено».
Взяв донесение, Тиндалл медленно перечитал его. Потом повернул через плечо голову, едва улыбнулся.
— Похоже, вы правы, мой мальчик. Примите извинения старого ворчуна.
Карпентер что-то пробормотал и отвернулся, побагровев — на этот раз от смущения. Взглянув на Вэллери, Тиндалл задумался.
— Надо бы поговорить с командиром «Инвейдера». Его фамилия, кажется, Барлоу. Просемафорьте, буду говорить с ним по радиотелефону.
Они поднялись выше, в командный пункт авиационного офицера.
Уэстклифф уступил свое место адмиралу.
— Кэптен Барлоу? — проговорил Тиндалл, взяв в руки микрофон.
— Слушаю. — Голос Барлоу донесся из динамика над головой адмирала.
— Говорит адмирал. Как ваши дела?
— Надеюсь справиться, сэр. Сожалею, но оторван значительный кусок носовой части. Имеется несколько раненых. Загорелось топливо, но пожар не распространяется. Водонепроницаемые двери целы. Механики и аварийные группы укрепляют поперечные переборки.
— Сумеете двигаться самостоятельно?
— Можно попробовать, сэр, но рискованно. Во всяком случае, при таком волнении.
— Как полагаете, до базы сумеете добраться?
— При попутной волне и ветре — да. Суток трое-четверо понадобится.
— Тогда ладно. — Голос Тиндалла звучал неприветливо. — Возвращайтесь назад. С оторванным носом от вас проку мало. Вам чертовски не повезло, кэптен Барлоу. Примите соболезнования. Да, вот еще что! Даю вам провожатыми «Балиол» и «Нейрн» и попрошу штаб выслать вам навстречу океанский буксир. На всякий случай.
— Благодарю, сэр. Мы все вам очень признательны. И последнее, Прошу разрешения опорожнить топливные цистерны правого борта. Мы приняли много воды, всю выкачать невозможно. Иначе крен не выправить.
— Я так и думал, — вздохнул Тиндалл. — Ничего не поделаешь. Принять от вас топливо в такую погоду невозможно. Счастливого пути, командир. Прощайте.
— Большое спасибо, сэр. Прощайте.
Двадцать минут спустя
Немного погодя команда крейсера увидела, как «Инвейдер», который уже кренился не так заметно, медленно повернул на юго-восток, а по обоим бортам его, подпрыгивая на волнах, шли два корабля — маленький эсминец класса «Хант» и фрегат. Через десять минут они исчезли из виду, закрытые снежным зарядом.
Три корабля ушли, осталось одиннадцать, но, странное дело, именно эти одиннадцать ощущали себя покинутыми.
ГЛАВА 5
Вторник
Об «Инвейдере» и случившейся с ним беде вскоре забыли. У 14-й авианосной эскадры возникло более чем достаточно других забот. Появился враг, с которым надо было бороться — враг много опаснее любой мины или подводной лодки. Изо всех сил стараясь удержаться на раскачивающейся, проваливающейся из-под ног палубе, Тиндалл посмотрел на Вэллери. «Вид у бедняги ужасен — краше в гроб кладут», — снова подумал он.
— Каково ваше мнение, командир? Перспективы не блестящие, а?
— Предстоит хорошая трепка, сэр. Дело к тому идет. Кэррингтон шесть лет плавал в Вест-Индии, раз десять попадал в ураган. Он признается, ему приходилось видеть такой низкий барометр, но чтобы он еще и продолжал так стремительно падать — никогда. Во всяком случае, в здешних широтах. Выходит, это еще только цветочки.
— Очень утешили, премного вам благодарен, — сухо отозвался Тиндалл. — Тем более что и цветочки эти дают себя знать.
Достигнув девяти баллов, ветер более не усиливался. Перестал валить снег. Но все понимали, что это лишь временная передышка: далеко впереди, на северо-западе, небо было зловещего цвета. Этот тусклый пурпурный оттенок не бледнел, не сгущался; такая монотонная окраска неба сулила беду. Даже тем, кто давно плавал в здешних водах и видел все разнообразие красок арктического неба, то черного, как смола, в летний полдень, то освещенного великолепием северного сияния, то чудесного лазурного цвета, когда небеса, улыбаясь, видят свое отражение в спокойной, молочно-белой воде за Ледовым барьером, — даже этим бывалым морякам не приходилось видеть ничего подобного.
Но адмирал не обращал внимания на небо. Он глядел на море. Все утро волны росли — постепенно, неотвратимо. Теперь, в полдень, море напоминало гравюру XVIII века с изображением парусника, попавшего в бурю: тесные ряды зеленовато-серых валов двигались чередой, увенчанные живописными гребнями кипящей белой пены. Только здесь расстояние от одного вала до другого было около полутораста метров, и эскадру, шедшую почти наперерез волне, трепало основательно.
Особенно тяжело приходилось малым кораблям.