Полынов уходит из прошлого
Шрифт:
— И вы пешком?
— К сожалению. Замело дороги, не проедешь. Еще раз до свидания... — и направилась к двери.
Александр Иванович поймал ее руку, поднес к губам, поцеловал:
— Спасибо... большое спасибо...
Выйдя за ней на крылечко, он долго смотрел ей вслед, пока миниатюрная фигурка не растворилась в белоснежном вихре.
И уже вернувшись в комнаты, он все продолжал думать об этой девушке, такой хрупкой на вид и такой мужественной...
Посмотрев на зажатые в ладонь деньги, Полынов со вздохом отнес их в кабинет, положил в ящик письменного стола.
В это время хлопнула наружная дверь, и в комнату ворвался Дубко. Пальто было расстегнуто, руки без перчаток. За ним прошла Мария Васильевна.
— Сын! — со стоном воскликнул он.
Александр Иванович обнял его и провел в комнату.
— Вот он... жив ваш сын...
Дубко подошел к дивану и, не в силах сдержать себя, закрыл лицо руками.
В дверях рукавом вытирала слезы Мария Васильевна. Когда, наконец, улеглись волнения и тревоги этой беспокойной ночи, Александр Иванович и учитель прошли в столовую, где находились девушки.
Те, за все время, пока происходили все эти события, почти не разговаривали. Каролина полулежала на диване, чутко прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Нина нервно ходила по комнате.
— Александр Иванович, может быть, нужно какое-нибудь лекарство? — сказала она. — Так я съезжу в Москву...
— Спасибо... Но был врач и необходимое оставил... Да и поезда до утра не будет. Так что уж придется заночевать... Мария Васильевна, как мы друзей устроим?
— О, не беспокойтесь, — самым любезным тоном проговорила Каролина. — Мне славно на этом диване, если разрешите.
— Ничего, постель найдется... Одну я возьму к себе, — сказала Мария Васильевна. — Может, чаю хотите?
— А что? Совсем не плохо, — стараясь держаться бодро, воскликнул Александр Иванович. И так как никто не ответил, добавил:
— Пожалуйста, Мария Васильевна, будем весьма благодарны.
— Тогда я сейчас поставлю.
И женщина торопливо вышла.
А Павел в это время лежал и думал. Он мучительно пытался вспомнить, что же было после того, как он свалился с Толей в снег? Как они оказались дома? Когда он очнулся, он увидел Каролину, сменившую ему на голове повязку. Потом он слышал, как она рассказывала отцу, что застала их в постели. А что было до этого? Вспомнилось падение и руки, подхватившие его. Странные какие-то руки, совершенно черные. А возможно, это ему только так показалось? Нет, черные, Павел хорошо запомнил... Но если это был человек, куда же он исчез? Никто о нем ничего не говорил. И кто перенес его и Толю сюда? Кто вызвал врача?
Сколько Павел ни размышлял, он не находил ответа...
ПРИГЛАШЕНИЕ
Прошло несколько дней. Павел хоть и не совсем поправился, но уже мог передвигаться. Толя находился в больнице, быстро шел на поправку. А, в воскресенье, в газетах появился Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Павла Александровича Полынова медалью «За спасение утопающих».
Первым эту радостную весть сообщил Дубко. Жена его находилась у сына в больнице, и он прибежал, запыхавшись, расцеловал оторопевшего
— Ну, поздравляю, поздравляю...
Потом приехали Михаил, Лена и Нина. И снова все горячо поздравляли Павла. Они привезли огромный торт.
Решили отпраздновать торжество. Лена и Нина помогали Марии Васильевне на кухне готовить завтрак, сервировали стол, а мужчины в ожидании уселись в кабинете у Полынова, вели свой разговор.
Речь шла о предстоящем лете, и Дубко спросил у Щербакова, собирается ли тот в альпинистский поход.
— Нет, Виктор Осипович, мы с Леной в моряки подаемся, вернее в речники... К июню, надеюсь, мотор будет готов, и тогда поплывем вниз по матушке Волге...
— Какой мотор?
Михаил начал рассказывать, но в это время в комнату вошла Лена.
— Просим к столу, все готово! Павел, позвольте вас взять под руку, — проговорила она весело. Она церемонно вышла с ним первая и усадила за стол так, что Павел оказался рядом с Ниной. Как-то само собой случилось, что после той памятной ночи, она дважды приезжала узнавать о здоровье Павла, у них установились дружеские отношения.
Откинув свое высокомерие, девушка стала удивительно милой. Сейчас, сидя рядом с Павлом, она даже не пыталась втягивать его в разговор, и ее не раздражало молчание молодого Полынова. Когда человек нравятся, можно посидеть и молча. И Павел чувствовал к девушке дружеское расположение, но его воображение больше волновала та, другая, которой сегодня за столом не было.
Неожиданно Дубко поднялся и сказал:
— Дорогой Александр Иванович, думаю, что не ошибусь, если скажу, что мы все, здесь сидящие, за человеческое долголетие... Мы, так сказать, ваши принципиальные сторонники и отлично знаем, что спиртные напитки укорачивают человеческую жизнь. Так ведь, друзья?
Ответ был далеко не громогласным.
Виктор Осипович лукаво подмигнул:
— Как бачитэ, полное единодушие...
Под общий смех Щербаков проговорил:
— Я воздержался...
— Леночка, проведите со своим чоловиком, как говорят на Украине, массово-разъяснительную работу... Вот видите, Александр Иванович, среди нас только один пьющий... Поэтому разрешите остальным, которым не угрожает, как Михаилу Георгиевичу, опасность спиться, осушить по одной чарке вина за здоровье Павла Александровича.
С этими словами он извлек из-под стола длинную, узкую бутылку...
— Болгарское, натуральное. Ручаюсь, что больше, чем на две секунды, нашу жизнь оно не сократит... Мария Васильевна, давайте соответствующую посуду.
Александр Иванович покачал головой, но пригубил вино вместе со всеми.
В самый разгар завтрака, Михаил, сидевший возле окна, вдруг объявил:
— Александр Иванович, к вам опять пожаловали иностранцы.
Он увидел, как по двору шла та же странная пара: старичок в бобриковом пальто с неизменным заграничным саквояжем в руках и молодая женщина в роскошном меховом манто.
— Что-то они зачастили...
Полынов пожал плечами. Ему самому были не по душе эти визиты. Он поднялся из-за стола, вышел в коридор.