Полюби меня до завтра
Шрифт:
Сверившись с собственным отражением в зеркале – да, выгляжу прилично, - я повернула защелку в ванной и выглянула в коридор, как раз, чтобы натолкнуться на Женю.
Разумеется, всё так же в одном только нижнем белье.
Черт.
– Доброе утро, - протянул Женя таким довольным тоном, словно специально стоял под ванной и ждал, пока я выберусь оттуда, чтобы меня смутить.
– Доброе, - пробормотала я в ответ, глядя ему в глаза – потому что глаза были единственным приличным местом, на которое можно было смотреть.
– Как спалось? – поинтересовался он, напоминая сейчас кота, который
– Отлично, - почувствовав, что я самым ужасным образом краснею, фактически покрываюсь красными пятнами, я поспешила отвести взгляд и теперь смотрела исключительно чуть выше правого Жениного плеча, где красовался коридорный бра.
– Я вижу, ты искренне заинтересовалась светильником. Если будет интересно узнать об этом молодом человеке побольше, то у меня в кабинете в столе, в нижней тумбочке валяется гарантийный талон, можешь изучить его повнимательнее, - хмыкнул Женя. – Но, может быть, ты всё-таки пропустишь меня в ванную?
– Что? Ой! Да, конечно, - оживилась я. – Прости, задумалась просто.
– Неотразимый я поразил тебя в самое сердце?
– Да, - закатила глаза я, - представляешь, стою и думаю, как это не умереть от ужасной любви, которая только что пронзила меня насквозь стрелой амура.
Женя рассмеялся, напряжение немного спало, и я даже попыталась проскользнуть мимо него, так, чтобы не задеть случайно. Получилось очень плохо, потому что Антонов, вместо того, чтобы выпустить меня сначала из западни, ступил вперед. Так сильно торопился в душ? Может быть, я не спрашивала, какого черта он внезапно сдвинулся с места, но я буквально влетела в него и оказалась на несколько секунд прижата к мужчине.
Что ж, да, фигура у него была отличная. Я и раньше как бы об этом знала, но теперь смогла ощутить самолично и рельефный пресс, и непроизвольное касание сильных рук.
Просто отлично! Остается только всерьез в это всё влюбиться и позволить разбить себе сердце. Женя ведь не может быть серьезен в отношениях! Он обязательно вытворит какую-нибудь ерунду и просто морально меня уничтожит.
Не поддаваться.
Вот, идеальный вариант.
Я же столько лет – три года! – просидела с ним в одном офисе и каким-то образом не повелась! И сейчас, глядя в его глаза, должна вспомнить о том, что мне вообще-то нравятся интеллигентные культурные молодые люди, а не тридцатилетние мужчины. И борода меня страшно раздражает одним своим существованием на чьем-то лице. И вообще…
Да. И вообще, Женя – это самое ужасное, что случалось со мной за все годы жизни в столице. А если вдруг он решил побыть джентльменом немножко, так это искупление. И надо пользоваться возможностью, чтобы потихоньку накопить денег и поскорее перебраться в более подходящее место.
Хотя трудно представить себе что-то более подходящее, чем эта трешка…
Всё же, желание посетить душ превозмогло, и Женя наконец-то отпустил меня и скользнул мимо меня в ванную, закрыл следом за собой дверь и таким образом выстроил между нами просто идеальнейшую преграду.
Я, если честно, вздохнула с облегчением. На расстоянии от него было как-то поспокойнее находиться, и я почувствовала себя увереннее.
– Вась-Вась, для тебя уже
Вась-Вась в моей голове, конечно же, тут же ответил, что зато он будет богатым при жизни, а что там после смерти его случится, так это уже не имеет ни малейшего значения, я же показала ему язык.
Ну как ему, скорее сковородке, на которую пялилась уже минуты три. Но, надеюсь, Вась-Васю сейчас как минимум икается.
Было б неплохо, если б он понес хоть какие-то лишения за свои проступки.
По крайней мере, хоть как-то восстановилась бы справедливость.
Утешившись мыслью, что как бы Вась-Вась ни старался, он всё равно не сможет всю свою жизнь провести, обманывая зрителей и демонстрируя им результаты очередной аферы, я вроде как даже немного расслабилась и полезла в холодильник. В отличие от моего, пусто здесь не было. Я обнаружила сосиски, колбасу вареную, колбасу московскую и даже какую-то брауншвейскую. Чуть ниже оказалась завакуумированная "домашняя" – не настоящая домашняя, магазинная, конечно же, только с таким названием. "С чесноком", - гласила на ней этикетка.
Чеснок я любила, но при мужчине как-то не горела желанием такое есть. Хотя мне вроде как было наплевать, что там подумает Женя.
Хотелось приготовить что-нибудь вкусное. Я полюбовалась на соблазнительно выстроившиеся в ряд яйца, так и требовавшие, чтобы их пожарили, добыла из холодильника твердый сыр и, решив, что ругаться за самоуправство Женя на меня не будет, полезла в шкафчики с крупами на поиски муки. Нашла довольно быстро, ещё нераспакованную, вздохнув, вскрыла всё-таки упаковку, обнаружила маленькие кухонные весы и, обрадовавшись, быстро водрузила на них миску. Конечно, я сейчас вся буду в муке, как та свинья, но хотя бы приготовлю вкусный завтрак…
– Только не говори, - раздался за спиной голос Жени, - что ты собираешься готовить блинчики!
Я обернулась, так и застыв с пачкой муки в руках, и заморгала.
– Ты хочешь блинчики? – постаралась более-менее спокойным голосом поинтересоваться я, а мысленно ещё и добавила: он мне совершенно не нравится. Ни капельки. И вообще, мог бы вытереться, а то заболеет. И меня абсолютно не привлекает, как капельки воды сверкают на его рельефном теле…
Тьфу!
Нет, Женя, завернутый в одно полотенце и рассматривающий меня совершенно похабным образом, точно не для моих нервов. И что-то мне подсказывало, что под этим полотенцем не было даже тех несчастных трусов.
Зачем я согласилась к нему переехать? Чем я вообще думала? Между прочим, вызывать чувство ненависти и отторжения к Жене было легче, находясь от него на максимальном расстоянии, а не вот так! Да, я даже чувствовала себя вполне органично, когда, каждый день приходя в офис, называла его безалаберной заносчивой скотиной…
Вот только теперь, в такой опасной близости от человека, который одним махом лишил мою жилищную проблему, ситуация была далека от однозначной.
– Ненавижу блинчики, - слишком буднично, как для мужчины, завернутого в одно несчастное полотенце, сообщил мне Антонов.