Полюса притяжения

Тодорова Елена

Денис на это заявление лишь улыбается.

У интеллигентных и успешных Рагнариных долго не было детей. Как рассказывала сама мать, сначала не хотели, а потом уже не получалось. Не получалось долго. Целых восемь лет. Денис не выспрашивал подробностей, каким именно путем, в конце концов, родители достигли успеха и на этом поприще. Но подозревал, что не совсем традиционным.

Когда долгожданный наследник, наконец, родился, Наталья Ильинична заканчивала тридцать девятый год жизни, а Виталий Дмитриевич начинал сорок второй.

В сыне Рагнарины души не чаяли.

Молились на него, как на икону. Но воспитывали с присущей их сильным характерам строгостью. Да и пример у Дениса перед глазами был такой, что стыдно было не соответствовать и, не приведи Господь, отчебучивать что-то из ряда вон. Впервые заметил, насколько отличается от своих сверстников, в школе. Возможно, суть в каких-то внутренних качествах, а возможно, он просто успел сжиться с примеренным образом, но быть как все у Дениса так и не получилось. Он впитал манеру поведения родителей, их же слегка устаревшие взгляды на жизнь. Перенял умение мыслить и действовать, четко выдерживая линию собственного достоинства. Вывел формулу идеального баланса, чтобы эти самые процессы, мышление и действия, один другому не противоречили. Всегда нес ответственность за то, что говорит и как поступает, заботясь, как учил отец, в первую очередь о собственном самолюбии, а уж потом о важности в глазах остальных людей.

— Я так понимаю, мои неожиданные появления в твоем доме прекращаются, — замечает Наталья Ильинична уже в приемной.

— Заезжай, конечно, мама. Только предупреждай.

— Это прям то самое, да? — будто только сейчас нагоняя информацию и всерьез принимая ее вес, внимательно смотрит на сына.

— У меня, да.

— А у нее? Да что я спрашиваю… Ясно, что она от тебя без ума.

Рагнарин не может не ухмыльнуться.

— Ты обо мне очень хорошего мнения.

— Ты мой сын, — повторяет главный аргумент. — Безусловно, я о тебе хорошего мнения. Самого лучшего.

После встречи Денис, не задумываясь над маршрутом, едет прямиком к Яне, словно других дорог уже не знает. Тянет к ней с невероятной силой. Увидеть, прикоснуться, вдохнуть запах — кажется, только этим с утра до вечера и живет.

Набирает Шахину по быстрому набору.

И, едва озорной девчачий голосок заполняет салон, лицевые мышцы сурового мужчины расслабляет счастливая улыбка.

— Привет-привет, Денисочка! Как прошел твой день?

— Как обычно. Тебя хочу. Увидеть.

— Мм-м…

— Собирайся. Уже еду. Минут через сорок буду.

По салону расплывается шумный вздох Шахиной.

— Денис, я сегодня не смогу. Завтра важный семинар. Препод зверь.

— Возьми с собой свои книжки, Ян. У меня тоже есть, что почитать вечером. Поужинаем и займемся каждый своим. До сна.

Девушка вновь вздыхает, но отказать ему, очевидно, не может. Лишь уточняет:

— И зачем я тебе тогда нужна? Рядом посидеть?

Грудь Рагнарина разбирает подъем таких жгучих эмоций, что уже не скроешь, даже если бы попытался. Прорываются в голос.

— Да, Янка, рядом посидеть. Очень нужна.

— Жить без меня не можешь?

— Не могу, котенок.

— Ах, Денисочка!

Поцелуешь, как приедешь?

— И не только.

— Тогда жду. Очень!

Глава 16

Быть хочу с тобой один на один.

Если им приходилось вечерами дорабатывать какую-то информацию, Яна, как правило, уходила наверх, а Рагнарин оставался на первом этаже в кабинете. Сегодня он впервые изъявляет желание, чтобы она находилась непосредственно рядом.

Сидят в гостиной на диване. Денис с пристроенным на коленях ноутбуком, а Янка с распечатанным докладом по экономтеории. Работают сосредоточенно, но недолго. Сначала она, перемещаясь в угол, будто случайно задевает стопой бедро мужчины. С тихим вздохом замирает, ощущая через плотную брючную ткань тепло его тела. Не отрывая взгляда от планшетки, медленно проходится стопой по бедру выше. Дразнит пальчиками. Потом и вовсе, осмелев, скользит к паху.

«Обалдеть…»

У Рагнарина эрекция. Шахина уже не должна удивляться. Но по каким-то причинам это до сих пор вызывает восторг и изумление. Возбуждение Дениса провоцирует у нее ответные симптомы. Сердце переходит на дикий галоп. По спине сбегает трескучий озноб. А внизу живота возникает уже знакомое трепетное волнение.

— Закончила?

— Хм… — вздыхает, не скрывая удовольствия. — Нет. Мне еще примерно полстраницы осталось.

Поймав ее стопу в ладонь, чуть сжимает пальцами, останавливая движения.

— Чего тогда добиваешься? Тяжелый семинар. Препод зверь, — напоминает Денис с заметной иронией.

— Рядом с тобой забыла. Все. Напрочь. Страх потеряла. На твоей совести будет, если меня отчислят в первую же сессию.

— Зачем тебе вообще этот «Плеханов [8] »?

— В смысле? — выдыхает Яна, улавливая в его голосе откровенное неодобрение. — Я же рассказывала, у отца хлебопекарня…

Отставив ноутбук на журнальный столик, жестом останавливает ее сбивчивое бормотание.

— Про бизнес отца я помню. А еще помню, с каким восторгом ты говорила, что мечтаешь петь.

Грустная улыбка смазывает безмятежную веселость Шахиной.

— На нашем первом свидании? — пытается шутить. — Я не очень хорошо помню, что тогда говорила.

Рагнарин так долго молчит, что ей приходится поднять глаза, чтобы одним махом удовлетворить сразу два чувства — любопытство и беспокойство.

Последнее под его тяжелым взглядом лишь усиливается.

— Что? — выдыхает Яна задушенно.

— Давай сейчас без вот этой твоей изворотливости. Что с пением? Ты же не лгала тогда. Почему сейчас выкручиваешься? Любишь петь?

Шахиной всегда становится некомфортно, когда голос Дениса, приобретая нажим, берет подобный выразительный тембр, чтобы терпеливо, словно упрямому ребенку, донести до нее какую-то информацию.

Начнешь сопротивляться — будешь выглядеть еще глупее. Да и бесполезно все это. Добьется Рагнарин своего.