Полюшко-поле
Шрифт:
– Так район планирует... Лучшие земли.
– Когда затопляет, а когда и нет.
– Зачем же рисковать? Лучше овес посеять там или ячмень. До наводнения убрать можно, - сказал Песцов.
– Овес вместо кукурузы?
– Семаков с Бутусовым переглянулись.
– А насчет ржи? Вы-то сами что думаете?
– горячился Песцов.
– Она же в плане!
– Где вымерзает, а где и нет.
– Рожь - она и есть рожь. У всех она такая...
– Мы ее не по охоте сеем.
– Ясно, ясно!
–
– Не вы виноваты. А что думаете о закреплении земли? Ведь колоссальные возможности!
– Значит, землю разделим по мужикам? Зачем тогда правление?
– спросил Бутусов.
– Может, распустить его? А заодно и колхоз...
– В правлении будут те, кто на полях работает, а не на своих огородах, - ответил Песцов.
– При чем тут огороды?
– сказал Семаков.
– К слову... Если люди хорошо заживут, сами от огородов откажутся. На месте огородов сады рассадим. А картошки в поле хватит. Овощи на бахчах вырастим. А землю закрепить надо!
Семаков и Бутусов опять многозначительно переглянулись.
– Автономия, значит?
– заметил Круглое.
– Как же руководить такими мужиками?
– Сложно! Тогда не заставишь хорошую кукурузу срезать на подкормку.
– М-да, - сказал Волгин.
– Да, - отозвался Круглов.
И воцарилось тяжелое молчание.
– Ну так что, товарищи? Давайте обсудим, - сказал Песцов.
– Вроде все ясно, - ответил Бутусов, глядя в окно.
Заскрипела дверь, на пороге появился Митька и доложил:
– Привел Треухова с Бочаговым. На завалинке сидят.
– Я сейчас позову их.
– Круглов встал со скамьи и вышел.
– Вы уж давайте сами с ними побеседуйте, - сказал Волгин Песцову.
– А то я в этом деле не мастак.
– Тут мастерства никакого не требуется.
– Ну, не скажите!
Вошел Круглов, за ним в дверях, заслоняя собой проем, остановился массивный Треухов.
– Понимаешь, сколько с ними ни говори, все без толку. Натурально, избалованный, никудышный народ, скажу вам. Вот поговорите с ними, поговорите, сами узнаете, что здесь за работа.
– Ну, завел шарманку, - буркнул Волгин.
Круглов говорил быстро, запинаясь, и вся его торопливая речь так не вязалась с выразительным красивым лицом, крупными седеющими кудрями. Наконец он посторонился. Вошли Треухов и Бочагов; первый, муж Торбы, высокий и угрюмый, второй - юркий, маленький, извинительно улыбающийся. Они сели на скамью, не снимая фуражек.
– Как живете, товарищи?
– спросил Песцов.
– Живем - хлеб жуем, манны не ждем, - скороговоркой ответил Бочагов.
– Не жалуемся, - солидно пробасил Треухов.
– Вижу, - сказал Песцов, глядя на болотные яловые сапоги Треухова. Вот мы вас и позвали сюда затем, чтобы вы не жаловались потом. В этом сезоне заготовку дров
Бочагов снял фуражку и начал ее рассматривать. Треухов оставался неподвижным.
– Ну?
– Как жили, так и будем жить, - ответил наконец Треухов.
– То есть работы поищем, - сказал Бочагов, теребя фуражку.
– А чего ж ее искать? Она сама вас найдет. Выходите с завтрашнего дня на работу в колхоз.
– Нет, не желаем.
– Почему?
– А ты заплати за работу.
– Будем платить.
– Поживем - увидим.
– Ну, как знаете. Усадьба у вас есть, скота много. Можем и попросить с колхозной земли.
– А ты нас не пугай, - сказал Треухов.
– Да кто ты есть, чтоб нам такое задание давать?
– Он будущий председатель, - ответил Волгин.
– Ну, мы его пока еще не выбирали.
– Может быть, вас и на выборы не пригласят, - сказал Песцов, задетый за живое наглым тоном Треухова.
– У нас его никто не знает, может, окромя одной Надьки-агрономши, усмехнулся Треухов.
– Что это значит?
– А тебе лучше знать. Не я же с ней в обнимку по полям хожу.
– Что он говорит?
– Песцов вскочил, багровея.
Треухов тоже встал.
– А что народ говорит. Ты думаешь, мы слепые? Нет, мы все видим. Послушай, может, полезно будет.
Он пошел неторопливо, грохая сапогами, за ним бесшумной тенью скользнул Бочагов. А Песцов все стоял неподвижно и вопросительно смотрел на правленцев.
Первым нарушил молчание Волгин. Скромно кашлянув в кулак, он сказал смущенно:
– Может, лампу зажечь? Сумеречно.
– Пожалуй, не надо. Чего делать-то?
– отозвался Семаков.
– Да и так уж насиделись.
– По домам пора.
– Тогда пошли домой, - предложил Волгин все еще стоявшему Песцову.
– Нет. Прогуляюсь.
– Ну, как знаешь.
Матвей вышел из правления и побрел за село по тропинке сквозь заросли лещины и жимолости, от которых его обдавало каким-то грустноватым горьким запахом.
Но после ухода Песцова разговор в правлении завязался бурный.
– Ну, слыхали о великих преобразованиях?
– спросил саркастически Бутусов.
– Х-ха! Земельная реформа...
– А нас готов завтра же выбросить, - сказал Семаков.
– Это что такое? Что такое?!
– ходил и всплескивал поминутно руками Круглов.
– Разделить землю, закрепить за звеньями! Частный сектор плодить... Натурально.
– Я говорил вам, - осуждающе выкидывал руку Семаков в сторону Волгина, - что с закреплением земли хватим горя. Это все ее выдумки! Ты посади всех этих Еськовых и Никитиных на землю, так они на всех плевать станут. Они и на поле нас не пустят. Видел, как сегодня Никитин тебя отблагодарил.