Полюшко-поле
Шрифт:
Эсэсовские музыканты, соскочив с машины, бросились врассыпную, отвечая беспорядочной пальбой.
— Ах вы, медные кишки… огрызаетесь? — Старшина вдогонку послал град пуль.
Эсэсовцы прятались за горящими машинами, занимали оборону в кюветах. Но чекисты выбивали их оттуда гранатами и пулеметными очередями. Сверкающая выстрелами подкова сжималась. По всему полю сновали легковые машины и грузовики. Метались мелкие и большие группы эсэсовцев. Они стремились выйти из-под обстрела и пробиться на дорогу.
Выскользнуть из огневого мешка удалось только нескольким
Где-то еще потрескивали одиночные выстрелы. Вагин принес знамя эсэсовского полка и бросил его к ногам комдива.
— Полный разгром!
— Спасибо тебе, Вагин, и твоим бойцам спасибо! — Комдив по-отцовски обнял майора. — Ну, а теперь на очереди лагерь. Выступай, товарищ командир полка.
Выслав вперед разведывательную группу, Вагин выдвинул на фланги по стрелковому взводу. Но окружить фашистских охранников не удалось. Грохот близкого боя всполошил и насторожил их. Они усилили в лесу дозоры, и те, заметив наших разведчиков, дали три сигнальные ракеты. С вышек залязгали железными лентами пулеметы, и вся эсэсовская свора побежала к Днепру.
Вагин вихрем влетел в распахнутые лагерные ворота и, сдержав коня, удивился. Вышки, ров, тройной ряд колючей проволоки, казарма, деревянные бараки, выкрашенные в мрачный цвет. За короткий срок палачи успели оборудовать застенок по всем правилам тюремной техники.
Майор, привстав на стременах, заглянул в глубь тюремного двора. Пленники без сапог и пилоток, одетые в грязные, рваные шинели, лежали на чахлой, пожелтевшей траве.
— Товарищи, свобода! — крикнул Вагин.
Тюремный двор загудел. Пленники вскочили, бросились к всаднику.
— Вы свободны, товарищи, — обратился к ним майор.
Его окружили.
— Что, началось наше наступление?..
— Наконец-то дождались!..
Майор не стал их разочаровывать. Он только спросил, из какой они армии и где попали в плен.
— Из Двадцать шестой.
— Под Каневом окружили нас, на левом берегу.
— Фашисты дали нам прикурить.
— За пять дней у каждого полжизни отняли.
— Уничтожать будем, как бешеных собак, — раздалось из толпы.
Заметив у ворот старшину Пляшечника с группой бойцов, Вагин приказал ему немедленно направить в лагерь всех полковых поваров с походными кухнями и тронул коня.
В лесу командир полка нагнал передовой отряд и выяснил обстановку. Охранники, не принимая боя, поспешно откатывались на Гусенцы. Вагин решил на плечах отступающих ворваться в приднепровское село и отрезать их от переправы.
Лес заметно поредел. Дорога шла по песчаным буграм. Сухой глубокий песок мешал погоне.
— Броском вперед!
После этой команды песок под сапогами зашипел. Бойцы выскочили на луг и там насели на хвост отступающего отряда.
Еще одно усилие — и Гусенцы!
Уверенный в победе, Вагин вылетел из леса и поскакал на вороном жеребце по твердой луговой дороге.
Знойный воздух, распоротый посвистом пуль, неожиданно наполнился мгновенно нарастающим сухим металлическим треском и грохотом.
Вот
Вагин на скаку осадил коня.
— Стой, ребята, давай назад! — во весь голос скомандовал он с седла.
Противник встретил наши наступающие цепи шквальным огнем. Маленькая церквушка и камышовые крыши хат потонули в грозовой дымке пороховых облаков. Немецкий гарнизон прикрылся щитом огневого вала.
Село Гусенцы, как определил Вагин, фашисты успели превратить в сильный опорный пункт. Штурмовать такую крепость днем с легким стрелковым оружием было бессмысленно.
Как только немцы поставили на лугу огневую завесу, майор оттянул своих пехотинцев. Немецкие артиллеристы, как видно, все еще уточняли обстановку и медлили с переносом огня. Через несколько минут огневой вал, сотрясая землю, тяжелыми скачками достиг лесной опушки, но бойцы уже укрылись в старых окопах, неизвестно кем и когда отрытых.
После артиллерийской грозы Вагин ждал вылазки. Все приготовились к отражению контратаки. Но противник втянул в село обоз и притих. Майор оставил в окопах боевое охранение и, вскочив на коня, помчался к полковнику.
Он прискакал в лагерь, когда комиссар только что окончил речь и комдив, желая освобожденным успешного выхода из окружения, напутствовал их:
— Расходитесь, товарищи, в разные стороны небольшими группами. Помните: в окрестных селах немецкие заставы. Обходите их. Экономьте продукты, выданные вам на дорогу. Продвигайтесь на восток только ночью. Днем отдыхайте, маскируйтесь в лесах и оврагах. Вы должны перейти линию фронта и снова стать под знамена нашей родной Красной Армии.
Слушая комдива, Вагин соглашался с ним: «Да, в этой обстановке нельзя поступить иначе. Разве можно влить в дивизию тысячи безоружных людей? Через несколько суток кончатся все продукты и голод заставит нас выйти нз лесу».
Как только лагерь опустел и всех тяжелобольных врачи забрали в медсанбат, комдив приказал саперной команде поджечь деревянные бараки, а ряды колючей проволоки разметать трофейной взрывчаткой. Потом он выслушал Вагина и заметил:
— Сюрприз… Ты слышишь, комиссар, какая полевая крепость у нас в тылу оказалась? Скверно. А что скажет начальник штаба?
— Надо наблюдать за Гусенцами. И, как говорится, беда идет — вторую ведет… В баках кончилось горючее. Запас бензина ограничен. К месту нашей стоянки можно доставить только пушки, продукты, патроны и раненых. Придется уничтожить целую колонну машин.
— Что делать?.. Не будем же дарить ее врагу.
Водители выслушали приказ начальника штаба молча, потупя головы.
«Уничтожить все лишние машины, и в первую очередь — легковые. Шутка сказать! Вот так просто взять и расстаться на скорбной дороге с верной «эмушкой», да еще прикончить ее своей собственной рукой», — возмущался в душе Бугай. Конечно, есть нерадивые шоферюги, даже гайки не подкрутят, а вот он сердце свое в машину вкладывал. «Эмка» в крепких переплетах побывала, а исправная, послужить еще может на славу. Бензин тоже найдется, НЗ имеется. Бугай бросился к полковнику: