Помеченный смертью
Шрифт:
Она мстила ему, наверное, за то, что он обошелся с ней так бесцеремонно.
Рябов молча развернулся и пошел по коридору. Он услышал шаги девушки за спиной.
– Откуда ты здесь появился? – спросила Полина.
Они вышли из здания. Пустынная аллея серой лентой стелилась по траве. Вечерело. Жара уходила, уступая место прохладе. Рябов неожиданно обернулся к своей спутнице и поманил ее пальцем. Она замешкалась лишь на мгновение, но потом подчинилась, сделала шаг вперед. Рябов быстрым
– Послушай! – сказал он и больше ничего сказать не успел, потому что из здания вышел Даруев и остановился, удивленный странным зрелищем.
Рябов неохотно отпустил Полину.
– Что происходит? – резко спросил Даруев.
Рябов и Полина одновременно вытянулись, изображая рвение.
– Курсант Ковалевская! Что происходит?
– Ничего, товарищ полковник!
– Лейтенант Рябов!
– Курсант Ковалевская пыталась вступить со мной в контакт!
Брови Даруева в изумлении поползли вверх.
– Не понял! – бросил он отрывисто.
– Курсант Ковалевская задавала мне вопросы о моем прежнем местонахождении.
Даруев развернулся. Полина смотрела ему в глаза.
– Это правда?
– Так точно!
Он ударил ее по лицу дважды, и после второго удара брызнула кровь. Даруев отступил на шаг и брезгливо спрятал руку. Со своим ростом – на полголовы ниже Полины – и с плешью на голове он был похож на рассерженного папашу, вразумляющего свою непутевую дочь.
– Курсантам запрещается общаться! – сказал Даруев. – Вам ясно, курсант Ковалевская?
– Так точно!
У Полины из носа текла кровь, она сбегала тонкими струйками, задерживалась на губах, но девушка не делала попыток избавиться от нее.
Рябов стоял рядом, и по его лицу невозможно было ничего прочесть.
– Курсант Ковалевская! Кругом! Шагом марш!
Полина развернулась и пошла прочь.
Когда она скрылась за деревьями, Даруев повернулся к Рябову и хлестко ударил его ладонью по лицу – точно так, как проделал это недавно с Полиной.
– Знаешь за что?
– Никак нет, товарищ полковник!
Даруев приблизил багровое от напряжения лицо и негромко, но отчетливо произнес:
– Никто не должен знать об акции, к которой ты готовился в девяностом году!
Хотел развернуться и уйти, но не удержался, спросил:
– Ты с инструктором по стрельбе об этом говорил?
– Так точно! – ровным голосом отчеканил Рябов.
Даруев кивнул. Он не сомневался, что именно так все и было, как рассказывал ему покойный Алексеич.
21
У инструктора по рукопашному бою фамилия была Меликян, а сам он был светел лицом
– Здравствуй, перекрасившийся Меликян!
Так шутил. Меликян, однако, не улыбнулся ответно, как это было всегда, отчеканил почти сурово:
– Здравия желаю, товарищ полковник!
Он выглядел сумрачным, и Даруев, умерив веселость, осведомился:
– Что-то случилось?
– Никак нет, товарищ полковник!
– Брось ты это – «товарищ полковник»! Что стряслось, Паша?
Даруев положил руку на плечо собеседнику, и жест получился очень человечный, в нем читались забота и участие.
– Дочке операцию делают, – сказал Меликян и судорожно вздохнул.
– Когда?
– Сегодня. Может быть, прямо сейчас.
– Что за операция?
– Сердце.
Меликян опять вздохнул.
– Что же ты не сказал? – возмутился Даруев. – Почему ты здесь, а не там, возле дочери? Разве бы я тебя не отпустил?
Покачал головой, осуждая. Подумал.
– Значит, так. Сейчас проверишь одного курсанта – что умеет, не все ли забыл. Его когда-то хорошо обучали, похоже. И после этого – к дочке. Понял?
– Так точно! – с готовностью вытянулся Меликян.
Он ожил и был готов действовать.
– Он там, в зале, – сказал Даруев. – Разминается. Потерзай его, не жалей. Пусть он покажет все, на что способен.
Рябов молотил подвешенную к потолку грушу. Эхо от ударов гулом отдавалось в ушах. Меликян посмотрел на своего спарринг-партнера с интересом.
– Хорош? – осведомился Даруев.
– Выучка чувствуется, – ответил Меликян.
Он вышел на центр зала. Даруев щелкнул пальцами, подзывая Рябова. Когда тот подошел, полковник кивнул в сторону замершего в ожидании инструктора.
– Сдашь экзамен по рукопашному бою, Рябов. Покажи, что умеешь.
– Всерьез?
– А то как же? – осклабился Даруев, – Этот парень тебя щадить не будет.
Рябов кивнул и направился к своему противнику. Он шел неспешно, но как-то цепко. Даруев обратил внимание на эту странную, танцующую походку. Рябов будто шел не по прямой, а все время старался отвернуть в сторону – то вправо, то влево, с каждым следующим шагом, но поскольку он это делал попеременно, то получалось, что он сохраняет направление движения неизменным. Меликян видел то, чего не видел Даруев, – глаза Рябова, и вдруг его чутье, чутье человека, приученного сражаться за жизнь без оружия, голыми руками, это чутье что-то ему подсказало, он напрягся и, стремительно отступив на шаг, сгруппировался.