Pomegranates
Шрифт:
Жатва
Она не принадлежит ему, даже когда сидит подле — молчаливая и покорная тень прошлой самой себя.
Ее одежды настолько белы, до безумной чистоты, что Кайло хочется нарочно сотворить что-нибудь с ними. Стать на подол, оставляя черноту отпечатка. Его собственный след, который пригвоздит Рэй к полу и не даст сбежать.
Или зачерпнуть черноты и плеснуть ей на лицо и одежду. Посмотреть, какой она будет после. Грязной. Похожей на него.
Но нет, Рэй сидит спокойно рядом, сложив руки на коленях,
Ярко. Грязно.
И все же она даже не обращает внимания. Смирилась, свыклась со своим положением пленницы. Ресницы порхают словно крылья бабочек, прикрывая собой карие глаза, в которых все равно ничего нет. Злость? Ярость? Рэй и эти эмоции несовместимы.
Когда она поднимает лицо на Кайло, он видит, что там — жалость. И это бьет его хуже любого удара.
Он ведь терпеть не может эту жалость, которой Рэй делится с такой щедростью, что еще немного и начнет мутить.
— Не смотри на меня, — рычит Кайло, чувствуя, как закипает Тьма в венах. Бурлит черной рекой, давит и запечатывает горло, не позволяя вздохнуть. — Убери свои глаза, иначе я задушу тебя.
— Как знаешь, — Рэй не морщится, не вздрагивает, просто опускает взгляд.
Секунда — и ее больше тут нет. Вместо нее сидит идеальное изваяние, из золотистого мрамора, спокойное, недвижимое, в уголках тень грусти.
Тень от тени. Не больше. Вот и все, чем ему теперь любоваться.
Ее рука вздрагивает, отмирая, касается еды. Тонкие пальцы зависают над темно-красной мякотью фрукта, медлят и ждут. А затем опускаются и сжимаются на гранате.
Это ее любимые фрукты. Так забавно, что на корабле полным-полно еды. Запасами Церберуса можно прокормить население небольшой планетки, но Рэй отказывается ото всего. Она любит фрукты. Она питается солнечным светом, проводя все свое время в оранжерее, стоит им только зависнуть рядом с любой звездой. Как будто пытается согреться, но этого света — проходящего через защитные экраны, скудного и чуждого, — ей все равно не хватает.
И со щек сходят веснушки, усыпавшие ее лицо прежде.
Тень от тени. И пальцы, все в капельках гранатового сока. Кайло перехватывает ее руку, не давая стереть, и обсасывает пальцы один за другим, слизывая кислоту и терпкий сахар. Такими будут на вкус ее губы. Однажды.
— Можешь идти, — отпускает он ее, и Рэй встает. Пожалуй, даже излишне резво. Гремит брошенной вилкой, спотыкается о свой подол, и впервые, пожалуй, за долгое время впервые он видит ее взволнованной. Ее застывшие плечи так натянуты, что напоминают острие. А в глазах полощется что-то, что ему сложно разгадать.
Но жалости там нет ни капельки. Вот и славно. Теперь они квиты.
Кайло хочется рассмеяться.
— Рэй, — окликает он ее, когда она уже возле выхода — нервный всполох ослепительно-белого под низким, янтарным светом ламп.
— Да? — поворачивается она к нему.
Она ждет его приказаний.
Он ждет ее реакции. Ему интересно, что сейчас чувствует она. Что там, в ее голове,
Легко и изящно, не так, как однажды на пыточном кресле. Это прикосновение больше напоминает ласку любовника, чем насилие.
Рэй такая слабая, застывшая под теплым светом словно мушка в янтаре. Одни глаза бегают, испуганные, светлые и такие красивые.
В ее разуме сейчас слишком много всего намешано. Гнева там почти нет. Нет, он есть, но слабый, удерживаемый под контролем намертво. Страха больше.
Он же не мысли ее читает, а просто эмоции, и это куда проще.
Жалость. Конечно же. Куда же Рэй и без жалости. Она упивается ею, возомнив себя мадонной всепожертвования, несчастной жертвой, предназначенной на заклание.
И капля алого. Как кровавые капли гранатов.
Что это означает, Кайло не имеет ни малейшего понятия. Скорее всего это просто ее мысль, затесавшаяся среди эмоций, такая сильная и яркая, что ее не спрячешь.
Алый.
Кайло отпускает хватку Силы.
— Нет, ничего. Ты можешь идти, — он смотрит, как ее фигурка исчезает за смыкающимися шипящими дверьми, пытаясь понять, что же это было.
Что он увидел?
Последняя неделя напоминает кровавую бойню. Даже рассветы и закаты держат стабильный алый цвет, не давая ни капли золотого. От тревожно красного Рэй не по себе, хотя она держится рядом с Кайло немой тенью. Приколотая к нему, сшитая краями одежд, словно на цепи.
Хотя Хакс может хоть сотню раз нападать, следуя приказам Сноука, когда у Кайло есть Рэй, он бессмертен. И неуязвим. От Рэй ему нет пользы в бою, она даже за оружие браться отказывается. Так что ему приходится глядеть в оба, защищая ее и себя.
Но зато она несет с собой покой. И тишину.
Пока Рэй рядом, Сноук не может услышать и крохи от его мыслей.
— И долго это будет продолжаться? — она морщится, когда под жужжанием бластеров на землю валятся белые пластиковые солдатики, расходный материал любой войны.
— Пока я не смогу победить, — бросает Кайло, сосредотачивая все свое внимание на другом. Он должен разузнать, откуда идет сигнал. Ему до смерти надоело жертвовать своими силами, да и те не бесконечны, так что любая помощь была бы кстати.
Даже если это помощь Рэй, которая отказывается участвовать во всем.
Огненный свет пролетает мимо ее щеки, жужжит и вгрызается в прядь волос, порхающую на кровавом ветру, поджигает и разметает в ошметки паленого.
Хотя прядью волос выстрел не остановить, и следом он влетает в броню штурмовика, приставленного охранять Рэй.
Человек, или кто там был под маской, Кайло без разницы, замирает на вздохе и валится вниз, оседая у ног Рэй и замарывая белый подол красным.
Точь-в-точь как цвет гранатов.
Вот теперь она не так спокойна.
– Что я могу сделать? — Рэй шипит, ничем не напоминая себя. Тень ушла, превратившись в ту мусорщицу, что однажды раскроила его лицо пополам, задев не только плечо, но и пробравшись в сердце. — Как я могу помочь? — на ее лице решимость.
Белый расползается сиянием, окутывает Рэй и накрывает Светом.