Помешанный на тебе
Шрифт:
Расстегиваю блузку, ощущая дрожь в пальцах. Каждая близость с ним — как первый раз. Это всегда так остро, ярко и…
— Замри, — велит мне Артур. Щелкает камерой, ловя мои эмоции. — Продолжай, — наблюдает через камеру, как я стягиваю блузку с плеч. Возбуждает уже то, как он наблюдает за мной. Остаюсь в белье, наблюдая, как Артур обходит меня и встаёт с камерой позади. Расстегивает бюстгальтер, скидывая бретели с моих плеч, и снова щелкает камерой.
— Артур, ты обещал, что не будет обнаженки, — шепчу я.
— В кадр ничего
И я доверяю. Мне кажется, его руки самые надежные. Возможно, я опять ошибаюсь и во мне живет еще много страхов, но, если не рискнуть, можно так и не узнать, что такое настоящая жизнь.
Пальцы Артура обрисовывают мои лопатки, позвоночник, вызывая мурашки. Он снимает заколку с моих волос, рассыпая локоны по спине. И снова фотографирует.
— Иди сюда, — тянет меня к комоду, сметает с поверхности вещи, которые там лежали, и резко поднимает меня, сажая на комод. И, пока я в растерянности хлопаю ресницами, снова снимает мою реакцию. — Ты просто идеальная модель, — встает между моих ног. — И только моя, — выдыхает мне в губы, целует, лишая кислорода.
А когда я опять окончательно уплываю, отрывается от моих губ, перехватывает шею и немного сжимает. Распахиваю глаза, а он наводит объектив и снова снимает мою реакцию и свою руку на моей шее.
— Прекрасно, очень уязвимая красота, — хрипло произносит, ослабляя хватку. Отпускает мою шею, скользя пальцами вниз, к груди, играет с сосками, а я уже такая невменяемая, что мне плевать, если это будет обнаженка. Мои мысли концентрируются только на его умелых руках и удовольствии, которые они несут. — Хочу твой рот, — шепчет он мне. — Твои красивые налитые губы, смыкающиеся на моем члене.
— А… Эм… — снова мямлю, ощущая, как горящая волна несется по телу. Это одновременно и стыд, и желание дать ему то, что он хочет. А Артур снова снимает, порочно ухмыляясь.
— Разведи ноги. Шире, — сам берет мою ступню и ставит пятку на комод, максимально раскрывая. — Твои трусики восхитительно мокрые, — ведет пальцами по промокшему перешейку и отходит от меня на несколько шагов назад. — Отодвинь трусики в сторону и поласкай себя, — просит он.
— Я сама? Я…
— Только не говори, что никогда это не делала, — качает головой.
Делала. Конечно, делала. Когда Тараса не было дома. В ванной. Потому что это приносило мне больше удовольствия, чем с мужем.
— Давай, моя красивая, я хочу посмотреть, — а сам снимает мое лицо. А я, наверное, уже вся не просто красная, а пунцовая. Но отодвигаю трусики и задыхаюсь от прикосновения собственных пальцев к клитору, запрокидывая голову. — Да, вот так очень красиво. Продолжай, это самое эротичное, что я видел.
И я продолжаю растирать свой клитор, быстрее и быстрее, начиная откровенно стонать, словно голодная самка. Когда я делала это одна, то не получала такого дикого удовольствия. Все дело в зрителе. Сам факт того, что смотрит Артур, лишает меня разума.
—
Замираю, хныча, распахивая глаза, кусая губы. Между ног все пульсирует, требуя внимания. И его камера опять оживает, фотографируя мое лицо. Артур преодолевает расстояние, подходит и сам вводит в меня пару пальцев. Грубо, резко, глубоко, нажимая внутри меня на какую-то неведомую точку, и я взрываюсь с воплем, кончая. А камера продолжает снимать.
Его губы снова терзают мои. Целует, целует, невыносимо долго, глотая моё удовольствие, не прекращая двигать во мне пальцами. А там после оргазма настолько все чувствительно, что я содрогаюсь и сжимаюсь от каждого его движения.
— Это было очень красиво, — хрипит он мне.
Снимает меня с комода и давит на плечи, вынуждая осесть к его ногам. Его пальцы поглаживают мои губы, а потом расстёгивает ширинку и выпускают наружу налитый и на всё готовый член. На большой головке выступает капля смазки. И я, как завороженная, его рассматриваю. Артур давит на мои губы пальцами, проникая ими в мой рот, пошло поглаживает мой язык, вынуждая открыть рот шире. А я горю от смущения, но послушно смыкаю губы на его головке, словно меня лишили воли.
— Аделина… — с хрипом выдыхает он, зарываясь в мои волосы, толкаясь глубже в мой рот.
И меня так взрывает от его реакции, что я вхожу во вкус и начинаю ласкать его языком, получая в ответ от Артура хриплые, рваные стоны. Меня даже не смущает, что его рука в моих волосах становится грубее, сильнее сжимая. А потом он срывается и начинает двигаться сам, глубже проникая в мой рот, лишая дыхания. И мне кажется, я тоже ловлю ментальный оргазм вместе с Артуром, который изливается в мой рот. Сглатываю, смотря на него снизу вверх, словно невменяемая. А он стирает с моих губ каплю своего удовольствия и снова снимает.
А потом мы валяемся на кровати. Я — на подушках, а Артур — поперёк кровати, поглаживая мои ноги, целуя щиколотки.
Смеюсь, когда щекотно.
— Артур, удали фотографии, — прошу его я, прикрывая глаза.
— Это вандализм, Аделина. Нельзя уничтожать шедевры. Чего ты боишься? Там только твоё лицо и эмоции. Ничего пошлого, — ведёт губами по моей ноге, подбираясь ближе.
— Не знаю… Всё так стремительно быстро у нас, голова кругом, и я, словно пьяная… — выдыхаю, поглаживая его волосы.
— Ммм, какие признания, — усмехается. — И пока ты такая пьяная от меня, воспользуюсь моментом, — выдвигает ящик прикроватной тумбы, не вставая с кровати, и достает оттуда белую небольшую ювелирную коробочку. Садится передо мной на колени и хитро улыбается, когда я распахиваю глаза. Открывает коробку, а там колечко. Красивое, с россыпью камешков по всему ободку. — Выйдешь за меня? — заглядывает мне в глаза, а я… вздыхаю.
— Артур… Я еще не развелась.
— Вопрос времени. И это не отменяет мой вопрос.