Помни, что ты смертный
Шрифт:
— Вера решила изучать медицину и поступила в Оксфорд. Жалко, что не посвятила себя музыке, хотя музыкой не проживешь. Конечно, и с любой медицинской специальностью в наше время нелегко прожить. Но Вера чувствует склонность к медицинским исследованиям.
Как Лайам Касвелл. Эта мысль вернула суперинтендента к делу.
— Насчет Бодикота… — напомнил он.
— Понял. — Фуллер полез в картотеку и вытащил папку. — Только что сюда поставил. Тут мои предварительные заметки. Их кто-то перепечатывает и в самом чистом аккуратном виде посылает копию в Бамфорд. Я думал, уже получили.
— Наверняка. У меня нет доступа. Хотелось бы для
— Ради бога. Пришлю. Так о чем мы… а! В любом случае помню. Вчера это было последнее вскрытие. Приходилось спешить перед ужином. Впрочем, проблем не возникло. Отличное состояние для его возраста. Никаких признаков сердечной недостаточности. Неподвижность суставов в начальной стадии. Он получил сильный удар по голове, и от этого умер. Могу привести технические термины, но достаточно сказать: серьезные переломы, шок, внутренние повреждения, обширное внутримозговое кровотечение.
— Значит, вы согласны, что он ударился головой при падении?
— Нет причин для сомнений. Мои заключения более или менее совпадают с вашими предположениями. Как я понял, когда его обнаружили, у него под головой был кусок бетона?
— Камень, которым он подпирал дверь сарая с козами. Успели сопоставить рану с формой камня?
— Конечно, — кивнул Фуллер. — Полное совпадение.
— Он мгновенно умер?
Патологоанатом выпятил губы.
— Мгновенно? Возможно. Если нет, то очень скоро. Травма определенно смертельная. Он был без сознания, лежал во дворе рано утром, гипотермия сыграла роль. Судя по гипостазу в момент вскрытия, тело какое-то время после падения пролежало нетронутым, а красноватый цвет поврежденной области указывает на холодную погоду.
— Значит, упал и довольно долго пролежал на мерзлой земле.
— Без опасений можно утверждать. Не могу точно назвать время смерти. Никогда не могу, как вы знаете. По внешним признакам сказал бы, вчера рано утром.
Маркби обдумал.
— Он завтракал?
— Нет. В последний раз ел за несколько часов до смерти. В желудке небольшое количество молока. Чашку чаю выпил.
— Я его за руку трогал. Она не была полностью окоченевшей. Мне казалось, если старик умер не один час назад, трупное окоченение должно было сильней продвинуться, особенно в конечностях.
— Окоченение… — Фуллер покачал головой. — На холоде вполне могло замедлиться. Пару недель назад у меня был труп, два дня пролежавший в мороз на улице и по-прежнему гибкий, как рыба.
— Больше ничего не скажете?
Патологоанатом просмотрел заметки.
— Предположительно, покойный перед смертью возился с животными. На ладонях животный кожный жир, под ногтями шерсть. Я отправил соскобы в лабораторию, жду подтверждения. Понимаете, запах. Я особенно чуток к козьему запаху. Одна моя тетка держала коз. Делала из молока на редкость мерзкий сыр. Впрочем, говорят, последняя мода приказывает потреблять жиры, и люди за него платят бешеные деньги. Но как только этот сыр приносят, я про себя говорю: «Привет, козы!»
Маркби вздохнул.
— Вполне справедливо. — И вспомнил о Джаспере. — Какого цвета козья шерсть, если это она?
Фуллер удивился.
— Э-э-э… В основном белая.
Значит, козочки. Помнится, они белые. Надо будет проверить в лаборатории, хотя Фуллер, всегда скрупулезно старающийся не ошибиться, не сказал бы, если б не был уверен.
Он предъявил фотографию, раздобытую перед приходом.
— Это место происшествия,
Фуллер рассмотрел снимок.
— Ах да. Так я и ожидал. Честно сказать, не вижу проблемы. Если у вас нет особых соображений. — Он взглянул на суперинтендента поверх очков. — Я старался помочь вам чем мог.
— Ценю. Как я уже сказал, дело не мое, просто кое-что проверяю. Наверно, здесь был уже кто-то из Бамфорда?
— Сержант Джонс. Показала эту самую фотографию. Похоже, ее вполне устраивает разбитый при падении череп. Я не обнаружил никаких загадочных, необъяснимых кровоподтеков, ушибов и прочее. На коже нет следов от инъекций, в организме отсутствуют посторонние вещества. Ушиб головы всегда опасен, а в его возрасте зачастую смертелен. Только в кино люди колотят друг друга бутылками по макушке, а потом поднимаются и спокойно уходят.
Фуллер фыркнул.
— Спасибо, Малькольм, я вам очень обязан.
Маркби поднялся.
— Позвоню насчет музыкального вечера, — пообещал патологоанатом.
Остается надеяться, что позабудет.
Вернувшись в региональное управление, Маркби обнаружил там Пирса, только что прибывшего после встречи с фотографом из «Бамфорд газетт». Коротко осведомился:
— Все прошло успешно?
— Только время потратил ко всем чертям, — с отвращением сообщил Пирс. — Фотограф явился, выпил кофе, щелкнул нас перед дверью и смылся. Тесс ужасно расстроена. Из последних сил наводила порядок.
— Пресса есть пресса, — постарался утешить его суперинтендент. — Может, когда напечатают, хорошо получится.
Утешение не убедило инспектора. Вошел Прескотт:
— Сейчас развеселитесь. Я получил распечатку на Тристана Гудхазбенда длиной с мою собственную руку. Парень профессиональный скандалист. Насколько известно, никогда не имел постоянной работы, просто ходит с одной демонстрации на другую. Между демонстрациями сочиняет и распространяет листовки, как от имени безобидной группировки своей матери, так и от имени других, не столь мирных. Знаком всем судам магистратов [12] в стране. Нарушение общественного порядка, сопротивление представителям правоохранительных органов и тому подобное. Его штрафуют, он регулярно оплачивает. У мамаши куча бабок. Полицейских не любит, вечно обвиняет в превышении полномочий. Вместе с другими ложится на дорогу перед транспортом со скотом. Их приходится разгонять, чтобы не пострадали. Потом обвиняет полицию в грубых методах.
12
Суды магистратов рассматривают дела о мелких уголовных и гражданских правонарушениях.
Прескотт обиженно насупился.
— Думаю, все зависит от того, с какой стороны тонкой синей линии ты находишься, — указал ему Маркби.
Замечание откровенно шокировало Прескотта, посчитавшего его ересью.
Кивнув возмущенному сержанту, Маркби постарался его умилостивить:
— Хорошо поработали. Посмотрите, что можно накопать на его друзей и знакомых.
Прескотт ретировался, а Пирс заметил с сожалением:
— Пожалуй, тип, который без конца нарывается на скандалы и судебные разбирательства, вряд ли станет заниматься тайным изготовлением бомб.