Помни, что ты смертный

Грэнджер Энн

Посетительница помрачнела.

— Вы мою родню не знаете.

— Нет, — честно призналась Салли.

— Жулики и грабители! Их все время на шаг надо опережать. Поэтому дядя Гектор назначил меня душеприказчицей. Чтоб помешать им выкидывать фокусы.

— Понятно.

Ничего не понятно, но миссис Саттон остановилась, видно, в ожидании комментариев. Салли решила, что пора внести какой-то смысл в эту весьма неприятную сцену.

— Чем же «Бейли и Бейли» могут вам помочь?

— Вы же оценщики, правда? — требовательно спросила женщина. — В объявлении

на дверях сказано, что оценщики. Я хочу, чтобы вы осмотрели коттедж и оценили все, за что дадут больше пятидесяти фунтов.

— Для официального утверждения завещания? — удивленно уточнила Салли. — Разве это необходимо? По-моему, вам надо поговорить со своим поверенным. В принципе оценивается только значительное состояние. Исторические усадьбы, частные коллекции произведений искусства… — Вспомнился молочник в виде коровы. — Наверняка у мистера Бодикота есть свои ценности, украшения, безделушки и прочее. На мой взгляд, вряд ли это заинтересует налоговую инспекцию. Фактически, если он оставил только такие вещи, официальное оформление обойдется бесплатно, хотя об этом тоже лучше спросить у юриста.

Миссис Саттон затрясла головой:

— Не для завещания. А для меня! Чтобы у меня было оружие, когда родственники начнут палить из пушек. Я хочу, чтоб вы переписали все имеющееся в наличии, ценой больше пятидесяти фунтов, и точно указали, что сколько стоит. Это не займет много времени. У него мало чего было. Мебель, однако, может пойти. Старье сейчас в цене. Не пойму почему.

— Только действительно старинные вещи и в хорошем состоянии, — торопливо указала Салли, чтобы миссис Саттон не ожидала нереальных денег за мебель, возможно не отличающуюся от кухонного стола Бодикота. Старая — да. Заслуживает реставрации — да. Заинтересует дилеров — возможно. Но дорогая — нет, только не в таком виде.

— Как только дело дойдет до дележки, каждый получит свою справедливую долю, — нетерпеливо продолжила миссис Саттон. — Дядя Гектор мне поручил разделить, понимаете? Каждый возьмет по одной вещи по своему выбору, оставшееся мне отойдет. Поверенный предлагает пустить всех в коттедж, пусть берут что хотят. Я ему говорю, это будет битва при Ватерлоо! Из-за цен перессорятся, передерутся. Каждый скажет, у того дороже, чем у меня, понимаете? Или заявят, будто я им подсунула рухлядь, а лучшее себе оставила.

— Ужас! — чистосердечно признала Салли.

Посетительница неожиданно усмехнулась.

— Жуть, я вам говорю. Страшный народ. Дядя Гектор их на дух не выносил. Одну меня любил. Только мне доверял. Однако кровь есть кровь. Родню никак нельзя обойти. А я душеприказчица.

Просьба, конечно, необычная, но женщина, безусловно, говорит серьезно.

— Я не уверена, что мы возьмемся… по крайней мере, не раньше окончания следствия, — предупредила Салли.

— Я вам говорю, следствие завтра в десять утра. Придете? Коронер вынесет вердикт о смерти от несчастного случая, выдаст свидетельство для похорон. Я возьму с собой ключи, вам отдам, чтобы сразу поехали. Сама побегу в похоронную контору устраивать

другие дела. Нельзя тянуть. Надо, чтоб кто-то поехал и все оценил до того, как оценит родня!

На другой день следствие прошло милосердно быстро, но очень тяжело. Салли сидела в полном унынии, слушая показания Мередит. Можно лишь восхищаться ее компетентностью и хладнокровием при описании тела. Вот что значит практический консульский опыт, думала она. Однако сцена обрела трагическую окраску, когда Мередит заговорила о блеявших в сарае козах, о первом взгляде на подбитую гвоздями подошву ботинка, о валявшейся на земле кепке, о козле, недоуменно скакавшем вокруг мертвого хозяина.

Потом пришел ее черед и Лайама. Она мало что могла добавить, а Лайам сжато описал, как Мередит послала его на место происшествия, где он осмотрел тело, после чего вернулся в коттедж и вызвал по телефону скорую и полицию.

Слушая его, Салли страстно желала, чтоб он вложил в отчет хоть каплю сочувствия к судьбе их престарелого соседа.

Коронер подвел итог. Прискорбный, но нередкий случай. Старики часто падают, а тут еще скользящая старая обувь на мерзлой земле. Он вынес вердикт: случайная смерть.

Клан Бодикотов сосредоточился в центре судебного зала.

Миссис Саттон бесстрастно сидела в окружении двух столь же непривлекательных женщин, сильно на нее похожих — предположительно, сестер. Она привела с собой молчаливого мужчину и кислого юношу, видимо мужа и сына. Остальными были несимпатичные представители мужского пола. Все принесли с собой разнообразные сумки, пакеты с сэндвичами, которые им не советовали жевать в суде. Была также очень старая леди. Крошечная птичка с седыми, тонкими, как паутина, волосами под фетровой шляпой, в поношенном зимнем пальто до щиколоток, из-под которого виднелись сморщенные фильдеперсовые чулки и ортопедические ботинки. Ее усадили и больше не обращали на нее внимания.

Другие люди заняли места в последних рядах — трудно сказать, то ли родственники, то ли любопытные односельчане. Атмосфера была напряженная, не столько от горя, сколько от затаенной вражды. По окончании заседания миссис Саттон направилась к Салли и сунула ей в руку связку ключей.

— Как можно скорее, — прохрипела она.

Родственники гурьбой повалили вперед, преисполненные подозрений.

— Кто это? — пропищала древняя старушка.

— Оценщики, бабушка! — рявкнула ей в ухо миссис Саттон. — «Бейли и Бейли», вы же их знаете, правда?

— Мошенники! — крикнула бабушка. — Уолли Бейли? Сроду не дал достойную цену! Предложил пять жалких шиллингов за матушкин буфет. Из розового дерева! С зеркалами и прочим!

— Не Уолли! — завопила миссис Саттон. — Уолли умер тридцать с лишним лет назад! Теперь дело ведет его племянник Остин, помните?

— Остин? Что ты несешь, Морин? Остин Бейли — сынишка Тельмы, ходит в очках и вечно простужен!

— Не обращайте внимания, — обратилась к Салли запыхавшаяся миссис Саттон. — Берите ключи и идите, идите.