Помни меня
Шрифт:
— Менли!
— Извини, — произнесла она, — но, Адам, это из-за твоей манеры задавать вопросы — будто ты ожидаешь услышать что-то плохое.
— Mea culpa, [3] — покаялся он. — Я просто так сильно люблю вас обеих. Мне хочется, чтобы все было в ажуре. Я с Элейн. Мы нашли потрясающее место. Почти трехсотлетний капитанский дом на острове Моррис в Чэтхэме. Расположение великолепное, обрыв над океаном. Ты будешь в восторге. У него даже есть имя, Ремембер-Хаус. Я тебе все о нем расскажу, когда
3
Моя вина (лат.).
— Это пятичасовая поездка, — запротестовала Менли, — а ты уже проделал ее сегодня. Почему бы тебе не остаться и не стартовать рано утром?
— Мне безразлично, во сколько я приеду. Я хочу быть с тобой и Ханной сегодня. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — горячо откликнулась Менли. После того, как они попрощались, она положила трубку и прошептала: — Я только надеюсь, что настоящая причина твоего стремления домой не в том, что ты боишься доверить ребенка мне одной.
Июль, 31
4
Генри Спрэгью держал жену за руку, когда они гуляли вдоль пляжа. Предзакатное солнце то скрывалось за облаками, то выглядывало вновь, и он был доволен, что надел на голову Фоби теплый шарф. Генри размышлял над тем, как приближающийся вечер меняет берег. Без отдыхающих песчаные дюны и прохладные океанские воды казались вернувшимися к первозданной гармонии.
Он наблюдал, как чайки прыгают у края волн. Ракушки нежных оттенков серого, розового и белого кучками лежали на влажном песке. Его взгляд упал на обломки, покачивающиеся на воде. Вот так когда-то он нашел спасательный круг с «Андреа Дория», который вынесло на берег.
Это время дня они с Фоби любили больше всего. На этом пляже четыре года назад Генри впервые заметил у нее признаки потери памяти. Теперь, с тяжелым сердцем, он понимал, что больше не сможет оставить ее дома. Лечение проводилось и иногда казалось, что есть сильное улучшение, но недавно она несколько раз ускользала из дома, стоило ему отвернуться. Только вчера в сумерках он обнаружил ее на этом пляже, по грудь в воде. В тот момент, когда он бежал к ней, ее сбила с ног волна. Полностью растерявшаяся, она была на волосок от гибели.
У нас было сорок шесть прекрасных лет, утешал он себя. Я смогу навещать ее каждый день. Так будет лучше. Он понимал, что так надо, но все равно было очень тяжело. Жена устало плелась рядом с ним, тихая, погруженная в свой собственный мир. Доктор Фоби Каммингс Спрэгью, почетный профессор истории Гарварда, которая больше не помнила, как завязать шарф или завтракала ли она только что.
Он понял куда они зашли и посмотрел наверх. На горизонте над дюнами на высоком берегу вырисовывался силуэт дома. Этот дом всегда напоминал ему орла, сидящего высоко на скале, отчужденного и наблюдающего.
— Фоби, — позвал он.
Она
Генри указал на дом над ними.
— Я говорил тебе, что Адам Николс снял его на август? Он приедет с женой Менли и маленькой дочкой. Скоро я приглашу их к нам. Тебе всегда нравился Адам.
Адам Николс. На мгновение мгла, поглотившая рассудок Фоби и заставляющая ее ощупью пробираться к пониманию окружающего мира, рассеялась. Дом, подумала она. Его настоящее имя Никквенум.
Никквенум, торжественное индейское слово, означающее «Я иду домой». Я все хожу вокруг, сказала себе Фоби. Я была в доме. Кто-то, кого я знаю — кто это был? — делал там что-то странное… Жена Адама не должна жить там… Темный туман опять затопил сознание. Она посмотрела на мужа.
— Адам Николс? — медленно прошептала она. — Кто это?
Август, 1
5
Уже была полночь, а Скотт Ковей еще не ложился спать. Он все еще не спал, когда длинные тени от посветлевшего окна протянулись по комнате. После этого он провалился в тяжелую дрему и проснулся с ощущением давления во лбу, предвещающим головную боль.
Поеживаясь, он натянул одеяло. Ночью резко похолодало, но он знал, что это временно. К полудню на Кейпе будет прекрасный день, солнечный, по-летнему жаркий, смягчаемый наполненными солью океанскими бризами. Но сейчас еще прохладно и, если бы здесь была Вивиан, он бы закрыл окна, перед тем как ей встать.
Сегодня Вивиан сожгут.
Вставая, Скотт взглянул на постель и подумал, как часто в эти три месяца их брака он приносил ей кофе, когда она просыпалась. Потом они уютно устраивались в постели и пили вместе кофе.
Он все еще мог видеть ее, сидящую с согнутыми коленями, поддерживающими блюдце, со спиной, прислоненной к груде подушек, слышать ее шутки насчет спинки медной кровати.
— Мама заново отделала мою комнату, когда мне было шестнадцать, — рассказывала она ему своим необычным, с придыханием, голосом. — Мне так хотелось такую кровать, но мама сказала, что у меня полностью отсутствует вкус в украшении комнат и что медные кровати становятся слишком распространенными. Первое, что я сделала, когда запустила руки в свои деньги, купила самую затейливую кровать, которую смогла найти.
Потом она засмеялась.
— Должна признать, что на обычную спинку намного удобнее облокачиваться.
Тем утром он взял у нее чашку с блюдцем и поставил на пол.
— Облокотись на меня, — предложил он.
Странно, что сейчас это воспоминание причиняет ему боль. Скотт вошел в кухню, приготовил кофе и тосты и присел к столу. Фасад дома выходил на улицу, задние окна смотрели на Ойстер-Понд. Из бокового окна он мог видеть угол дома Спрэгью.
Вивиан рассказала ему, что миссис Спрэгью скоро поместят в дом престарелых.