Помню тебя наизусть
Шрифт:
— Озверел он у вас! Просто озверел! Может жалобу на него накатать?
— Мам, ну какая жалоба? — он чмокнул ее в щеку, чем несказанно удивил всех присутствующих, и ушел.
И снова мне стало грустно. Будто вместе с ним из комнаты исчезло что-то жизненно важное. Через десять минут отцу тоже позвонили, и он удалился в кабинет, чтобы не мешать нам своими рабочими разговорами.
— Как у вас дела с Максом? — поинтересовалась Настя, воспользовавшись тем, что мы остались вдвоем.
— Вроде нормально.
— Нормально? — вопросительно подняла одну бровь.
—
— То есть у вас все хорошо? Уверена?
— Да, — осторожно ответила я, не понимая к чему такие расспросы.
Анастасия Андреевна перевела задумчивый взгляд на огонь, пляшущий в камине, и некоторое время молчала. Мне даже закралась мысль, а не сбежать ли по-тихому, пока она в состоянии: ушла в себя, вернусь не скоро.
— Я рада, что вы нашли общий язык, — наконец, тихо сказала она, — но … не расслабляйся, Ян. Макс парень сложный. С ним держать ухо востро надо. Всегда. И на твоем месте я бы не рассчитывала, что он будет хорошим. Сегодня — улыбается, а завтра переступит и дальше пойдет. К сожалению, я воспитала настоящего мерзавца.
— Я знаю, — аккуратно улыбнулась, тут же вспомнив его собственное признание, что он гад. Просто гадский гад, но от этого мое отношение к нему не поменяется.
— Ты же понимаешь, что я это не со зла? — подозрительно спросила она, — я этого шалопая больше жизни люблю. И всегда буду любить, чтобы он не натворил.
Мне кажется, я тоже… буду его любить.
Глава 20
POV Макс
Я никогда не курил, но сейчас бы не отказался от пары затяжек. Нервы были натянуты до предела, кровь тяжело пульсировала по венам.
Жарко. Но не снаружи, а внутри. Аж калит.
Я сам не ожидал такой реакции, мне просто пипец как стремно. Даже пришлось руки в карманы прятать, чтобы не тряслись, как у слабака.
Мы договорились встретиться в сквере, возле центральной площади. В десять. Сейчас уже половина одиннадцатого, и поблизости нет никого кроме меня и бабки с двумя мопсами. И телефон молчит.
Я нервничал с каждой минутой все больше, но продолжал ждать. Сидел на лавке, как привязанный, нервно жевал травину и вздрагивал от каждого громкого звука. В животе урчало от голода — с утра кусок в горло не лез, и сама мысль о еде вызывала отвращение.
Спустя еще двадцать минут в конце аллеи показалась знакомая грузная фигура. Я тут же вскочил на ноги, неловко пригладил волосы на макушке, одернул низ футболки, с тревогой глянул на кроссовки. Вроде чистые.
— Здравствуй, — через силу улыбнулся, протягивая руку для приветствия.
Отец придирчиво осмотрел меня с ног до головы, сжал губы в тонкую полосу. Он всегда так делала, если был чем-то недоволен. Мне очень захотелось снова пригладить волосы.
— Ну, привет, — он мимоходом коснулся моей
— Какими судьбами ты здесь? — я судорожно искал темы для разговора, с ужасом понимая, что их нет. Я от него отвык!!! Отвык от родного отца! Мы и раньше не особо говорили по душам, а сейчас я и вовсе не знал, что ему сказать.
Когда накануне отец позвонил и потребовал встретиться, я внезапно почувствовал себя виноватым. Не знаю в чем, но половину ночи не мог заснуть из-за этого поганого чувства и на встречу шел так, будто ноги деревянные. А теперь, глядя на его угрюмое лицо, вообще растерялся.
— А что, мамаша тебе не сказала, что я приехал?
— Не…нет, — я пытался вспомнить, говорила ли она со мной на эту тему. Может сказала, а я как всегда мимо ушей пропустил? Вроде нет. Не было ничего.
— Вот, зараза! — в сердцах сказал он, — я требовал, чтобы она сама явилась переговорить, а она меня продинамила. Представляешь? Сказала, что занята. И тебя не хотела отпускать.
— Мне она ничего не говорила.
— Ну, конечно. Ты ж у нас маленький, епть. Тебя беречь надо.
— Да нет же…она, наверное, просто не успела…
— Не успела? Я здесь уже третий день! По хостелам мотаюсь! А она там за красивым забором в особняке сидит и не чешется!
Я представил отца возле того дома, в котором живу сейчас, и к вине добавился стыд. Будто пойман с поличным на месте преступления.
— Как дела? — спросил, чтобы просто хоть что-то спросить. Дышалось с трудом, в легкие будто песка насыпали.
— Как дела?! Так ты бы позвонил хоть раз, спросил, как дела. Все ли в порядке.
— Я же набирал тебя, — попытался напомнить ему, — ты сказал, что тебе некогда со мной говорить и перезвонишь позже…и не позвонил.
— А ты обидься, давай. Как девка! — рявкнул он, — я в отличие от вас с мамашей на чужой шее не сижу. Я работаю!
— Она тоже работает, — я попытался что-то сказать, но слова поперек горла встали.
— Работает? Это ты про то, как она цветочки свои по банкам распихивает? Херня, а не работа.
Внутри раздрай. Обидно за мать, и за отца тоже — мы же его бросили.
Я будто стоял на пересечении дорог и не знал в какую сторону идти.
— Я думал, ты с ней поедешь, проследишь, чтобы она за ум взялась и обратно вернулась. Рассчитывал на тебя! А ты что? Харчами сладкими помахали и все, отца родного забыл? — во взгляде столько презрения, что мне стало не по себе.
— Пап, ну ты че, а? Как я мог ее отговорить? Она же со Славой своим — ничего вокруг не видит, — я начал оправдываться.
— Твою мать, не произноси это имя! — набросился он на меня, — а ты его, кстати, как называешь? Папочкой, поди? На пол валишься и пузо подставляешь, чтобы погладил и денег отвалил.
— По имени зову. Иногда, по имени отчеству, — промямлил я.
— Ух-ты, по имени отчеству, — отец презрительно сплюнул на землю, — ясно дело, к такому важному хрену только по имени отчеству надо. Ходит, как индюк надутый. И доченька у него, шалава крашенная, с такой мордой вечно, будто ей говна на лопате под нос сунули.