Помолвка
Шрифт:
— Стонали? Как вы можете заставить женщину стонать, если не причиняли ей боли, сэр?
Он следил за ее губами восхищенным, почти завороженным взглядом, и это смутило ее еще больше. Услышав ее вопрос, он вздрогнул и посмотрел ей прямо в глаза.
— Черт возьми!
— Вы невежа, сэр. — Спина Джорджианы напряглась, и она сунула платок обратно в карман.
— Я не подумал, что вы можете не знать насчет… насчет стонов.
На последнем слове его голос неожиданно стал низким и резким. Услышав его, Джорджиана ощутила тревогу и задрожала всем телом.
Она беспокойно задвигалась
— Где Людвиг? Он должен был вернуться. Наверное, зачитался какой-нибудь книгой. Когда он поглощен чем-то, то обо всем забывает. — Она хотела встать. — Пойду поищу его.
Его рука легла на ее руку, и Джорджиане пришлось сесть обратно. Он продолжал держать ее руку, и она напряглась, чувствуя как тепло его руки проникает через рукав ее платья. Она бросила взгляд на его руку, увидела длинные тонкие пальцы и золотое кольцо с вырезанными на нем двумя крылатыми грифами. Она потянула свою руку. Пальцы сжались крепче, но затем отпустили ее.
Джорджиана сделала глотательное движение и устремила взгляд на очки, которые держала в руке. Он не говорил ни слова, удерживая ее на месте лишь взглядом и властью своего молчания. Ею опять овладело чувство, что нужно быть подальше от него. Он был так близко, что она снова чувствовала запах сандалового дерева, и он продолжал молчать. Она уже сама хотела заговорить, но он первым прервал молчание.
— Черт возьми! Для твоей же пользы, Джордж, тебе нужно поскорее убраться отсюда. Сматывайся из этого дома и от меня.
— Ну вот, — сказала она. — Вы опять за свое. Превратились в грубого вора, разговаривающего на лондонском просторечии. Почему вы не можете оставаться джентльменом?
— Потому что ты не обращаешь внимания, когда я веду себя как джентльмен, но враз замечаешь, когда я веду себя иначе.
— Как я уже сказала вам, сэр, вы прекрасно можете создавать иллюзию — джентльмен, бравый вояка, вор. Кто вы на самом деле?
Темные брови нахмурились. Вновь задергалась мышца на его щеке, глаза сузились, и тревога Джорджианы усилилась. Он стиснул руками ее руки и придвинулся к ней, заставив ее податься назад.
— В этом вся твоя беда, Джордж. Тебе никогда не приходилось сталкиваться с реальностью. Может быть, тебе нужно почувствовать нечто реальное, чтобы стать более внимательной.
7
Душа Ника страдала, как и его тело. Неужели он в самом деле хочет поцеловать ее? Он стоял на коленях перед женщиной, которая за тот короткий промежуток времени, что он находился в бане с бассейном, превратилась для него в нечто недостижимое. После той встречи он сбежал от нее и от Трешфилда, желая избавиться от этой неожиданной страсти. Он думал, что ему это удалось, пока не стал перед ней на колени и не дотронулся до ее платья.
Он никогда не испытывал такого чувства. Прикасаться к ткани ее платья было все равно, что водить кончиками пальцев по неподвижной поверхности чистой воды. Это ощущение пронизало его руку. Оно стерло из его памяти воспоминания о прошлых его победах над женщинами.
Какая-то часть его души продолжала сопротивляться — ему даже тогда, когда он пододвинулся к ней ближе, так близко, что увидел,
— Мистер Росс, вам плохо?
— Что? Нет. То есть да. Да, у меня ужасно болит голова.
— Может, вам нужно принять порошок от головной боли. У меня есть немного, и я принесу его вам, если вы уже закончили меня оскорблять и если вы пропустите меня.
— Я оскорбил вас, миледи? — спросил он слабым голосом.
— Разумеется, вы оскорбили меня, сэр. Вы обвинили меня в том, что я не знаю реальной жизни. Вы неодобрительно ко мне относитесь с самой первой нашей встречи. Вы это ясно дали мне понять.
Ее слова сразу вывели его из возбужденного состояния.
— Вы ведете себя как избалованная… Черт возьми! Когда я думаю о том, какой была жизнь моей сестры по сравнению с вашей…
— Пожалуйста, скажите мне, мистер Росс, откуда вы знаете, что я избалованная, если мы с вами ни разу не разговаривали больше нескольких минут.
— Леди все одинаковые. — Джорджиана приподняла тонкую изогнутую бровь:
— Неужели?
— Я был знаком с несколькими, — сказал он с улыбкой, которая не смогла скрыть того, что знакомство это было довольно близким. — Они всю жизнь палец о палец не ударят. Даже не воспитывают собственных детей. Тратят на свои нижние юбки больше денег, чем моя мать видела за всю свою жизнь. Закатывают истерику, если им не удается побывать на пятидесяти балах за сезон.
Он нахмурился, вспомнив, какими грубыми стали руки его матери от постоянной чистки полов и каминов зимой. Джорджиана как-то странно смотрела на него, тонкая бровь, которую она насмешливо приподняла, опустилась на место.
— Мне очень жаль, что ваша семья испытывала нужду, но это не дает вам права думать, что у меня не было никаких забот только потому, что я жила и продолжаю жить в достатке. — Она подумала, словно хотела еще что-то сказать, но затем снова попыталась встать с кресла.
— Что ж, — произнес он, чтобы она прекратила свои попытки, — докажите это.
— Простите, я не поняла.
— Докажите, что у вас есть заботы. — Она от удивления приоткрыла рот:
— Я не буду ничего доказывать, сэр.
— Потому что не сможете доказать.
— Потому что я не откровенничаю с незнакомыми людьми.
Ник перенес свой вес с одного колена на другое и притворился, что глубоко задумался.
— Так давайте подумаем вместе, какие заботы и какие проблемы могут быть у Джорджианы, дочери герцога. А, знаю. Папа не позволяет ей тратить много денег на модные платья. Оттенок ковра в ее спальне не гармонирует с ее халатом. — Он с притворными ужасом приложил к щеке ладонь. — И еще — о Господи! — ее поклонники либо родовитые, либо красивые, но никогда не бывает так, чтобы были красивыми и родовитыми одновременно. — Он улыбнулся.