Помощница для миллиардера
Шрифт:
— Или же это отступные? — громко интересуюсь я. — За то, что подсудимый больше не нуждается в ваших услугах, потому что вскоре собирается жениться? А вас это не устроило, и вы решили сорвать банк, подав на него в суд. Женская обида ведь толкает на многие вещи.
— Протестую! — голос Романова режет слух.
— Обвинение, усядьтесь наконец-то. Защита, продолжайте, — осаждает его судья.
— Я понятия не имею, почему он на меня оформил квартиру. До этого момента я даже и не знала, что являюсь
— Говорил ли вам Полянский о своей женитьбе?
— Нет.
— Был ли он инициатором вашего расставания?
— Нет.
— Применял ли он к вам физическую силу до этого?
— Несколько раз. Легкие ссадины, — с заминкой отвечает Лина.
— Обращались ли вы в полицию?
— Нет. Ни разу до последнего случая.
— Если вы знали, какой он вспыльчивый, почему не ушли от него?
— Я любила его. Это сложно — взять вот так и разорвать отношения. Я думала, он поменяет ко мне отношение со временем. Верила, что любовь ко мне изменит его.
Лина замолкает, переводит несчастный взгляд на Артема. Тот лишь дарит ей кривую ухмылку. Стоит, скрестив руки на груди, и наблюдает за представлением.
— Были ли у вас связи с другими мужчинами во время отношений с подсудимым? — спрашиваю я.
— Протестую! Уважаемый суд, этот вопрос не касается дела! — вскакивает со своего места Романов.
— Протест отклонен, — скучающим голосом произносит судья.
— Повторю вопрос: были ли у вас отношения с мужчинами помимо Полянского за последние два года?
— Нет, конечно. За кого вы меня принимаете? — возмущённо сопит Лина.
— Знакомы ли вы с Кожевниковым Олегом Ивановичем? — смотрю на нее в упор, задавая самый важный вопрос, и внимательно слежу за ее реакцией на него.
Глава 26
Зрачки Лины расширяются. Неверие, испуг и паника явственно отражаются в ее взгляде. Она дергается от вопроса, словно от пощечины. Нервно теребит в руках платочек, выдавливает из глаз скупую слезу и покрывается красными пятнами.
Я определенно попала в точку. Она никак не ожидала такого поворота. Уверенность сходит с ее лица, Лина пугливо смотрит по сторонам, ни на ком конкретно не задерживая взгляд надолго.
— Повторю вопрос, — поставленным голосом громко произношу я, — знаком ли вам Кожевников Олег Иванович?
— Нет, — берет себя в руки девушка и с вызовом отвечает мне. — Я не знакома с ним.
Глаза в глаза. Ощущение, что никто из нас не дышит. Я медленно загоняю ее в ловушку, и она это прекрасно понимает.
— Как вы тогда объясните… — я не успеваю договорить, так как Лина внезапно покачивается и теряет сознание.
— Воды! Принесите воды и вызовите
Все суетятся, пытаются привести девушку в чувство. Она открывает глаза, слабо сжимает руку Андрея, громко всхлипывает.
— Я хочу выйти… на свежий воздух. Не могу больше здесь, — шепчет слабым голосом, и Романов помогает ей подняться.
— Уважаемый суд, в связи с плохим самочувствием пострадавшей просим завершить ее допрос, — обращается к судье Андрей.
Я со всей силы впиваюсь пальцами в свои записи. От досады и беспомощности готова завыть в голос.
— Сторона защиты, у вас еще остались вопросы к Сотниковой?
Я отмираю, понимая, что обращаются ко мне. Беру себя в руки, не давая ни одной эмоции отобразиться на моем лице.
— Да, прошу дать мне возможность продолжить допрос после небольшого перерыва, когда Лина Леонидовна придет в себя, — недовольно поджимаю губы, злясь на то, что не успела дойти до главных вопросов и предоставить суду факты.
— Тогда объявляю двадцатиминутный перерыв, после чего допросим свидетеля со стороны обвинения, а потом вновь вызовем потерпевшую. Надеюсь к этому времени ее самочувствие улучшится.
— Спасибо, уважаемый суд, — киваю я и возвращаюсь на свое место, обменявшись взглядами с Полянским, который хмуро наблюдал за этим представлением.
Судья покидает зал заседания, в помещении вновь поднимается шум. Я нервно выстукиваю карандашом по папке с бумагами, провожаясь взглядом фигуры Романова и Сотниковой, которые скрываются за дверью.
Все пошло к чертям. Зараза!
— Романов, скорее всего, позаботится о том, чтобы Сотникова больше не выступала в суде, — тихо произносит адвокат Артема, который занимался этим делом до меня. — Возможно, не поздно пойти на мировую?
— Если она не появится, подадим ходатайство. Приложим все, что нам удалось узнать, и потребуем возобновить расследование. На следующем заседании вновь вызовем ее, изображать обморок еще раз она вряд ли решится, — отвечаю ему с уверенностью, которой у меня намного меньше, чем я пытаюсь изобразить.
Я выхожу в коридор. В многолюдном зале не хватает воздуха, да и думать не получается. В сторону Полянского не смотрю, почему-то чувствую перед ним вину за то, что не справилась, хотя на самом деле моей вины здесь нет.
На первом этаже стоит кофейный аппарат, я подхожу к нему, достаю из кошелька мелкие купюры и дрожащими руками просовываю их в купюроприемник. Выбираю латте и дожидаюсь, пока приготовится напиток.
— Что это за представление, Саша? И какого черта здесь делаешь ты? — слышится позади раздраженный голос Романова.