Помойник
Шрифт:
Не проронивший до этого мгновения ни звука, Гера не сдержался и громко высморкался в салфетку. Естественно, мужик обиделся, что его совсем не принимали в расчет. Вроде бы он здесь совсем лишний и посторонний.
Но Шура не прореагировала на эту наглую выходку мужа. В настоящий момент мою сестру гораздо больше занимала Татьяна и ее поведение.
Сама же Татьяна была, как никогда, внимательной и услужливой.
— Хорошо, что сейчас есть, кому присмотреть за Володей, — сказала ей Шура. — Он редкий шалопай. За ним нужен глаз да глаз.
— Ну, ты наговоришь, — заметил я.
— Разве
— Но ты преувеличиваешь.
— Какое там! Вспомни, как я провожала тебя в школу. Один ты до нее, случалось, не доходил. Шлялся где-то. А сколько раз ввязывался в драки? Не счесть!
— Добавь еще, Шура, что меня до сих пор помнят в школе. За то, что я спалил ее.
— Чего не было, того не было. Слава Богу, школу ты не поджигал. Да и вообще не всегда хулиганил. Бывали просветы. Посещал даже кружок танцев.
После обеда Шура сказала, что хочет сходить в магазин. Купить чего-нибудь сладкого к чаю, а заодно прогуляться. Меня она попросила ее сопровождать.
Что и говорить, поселок был сейчас малопригоден для пеших прогулок. Везде текло и капало. Дороги превратились едва ли не в сплошное грязевое месиво. Но здешних поселян это обстоятельство нисколько не смущало. Они натягивали сапоги и смело шлепали, куда того желали. Иное дело — я. На улице Шура сразу вцепилась в мою руку и тесно к ней прижалась, затрудняя тем самым мне возможность для маневра в огибании луж и куч талого снега. Поэтому я был вынужден прыгать в своих кроссовках горным козлом с одного сухого места на другое.
— Извини, Володя, что я назвала тебя шалопаем, — сказала она, щурясь от яркого солнца.
— Я не обиделся.
— Молодец. Но это, действительно, так. За тобой нужно присматривать, — покачала Шура головой. — Твоя Татьяна симпатичная девушка. Но хозяйка из нее так себе. Поверь моему женскому взгляду. За квартирой следит плохо. А то, как она готовит — лучше вообще не видеть.
Я промолчал. Что я мог ответить, если это было правдой? Но любые наши слова не прибавят Татьяне кулинарных и хозяйских способностей. Они лишь распалят нас.
— У нее артистическая натура. Но со временем она научится готовить. Научится следить за квартирой, — заметил я после паузы.
— Возможно. Ну да ладно. Важнее всего, что она тебе нравится, — произнесла Шура, замедляя шаг. — Меня больше волнует другое. Насколько хорошо ты ее знаешь?
— Вопрос по-существу. Я знаю, что она приехала из Красноярска, ушла от мужа и работала диктором на вещевом рынке. Вот, пожалуй, и все, — ответил я. — Кстати, это же у меня спрашивал и Гера.
— Видишь, Володя. Нас волнует одно и то же. Мы боимся, что ты попадешь в лапы какой-нибудь мошенницы.
— С Татьяной я познакомился в больнице. Не думаю, что она попала туда с мошенническими целями.
— Народ сейчас очень ловок. Впрочем, будем полагаться на твою интуицию, — заметила Шура. — Только как обычно делают нормальные люди? Какое-то время они присматриваются к человеку и потом уже начинают жить с ним вместе. А не наоборот.
— Прости. У меня получилось не как у нормальных людей.
— Да, с Мариной было намного проще. Но тебе, по крайней мере, следует быть осторожнее с этой Татьяной. Не раскрывать перед
— Что за карты ты имеешь в виду? — спросил я.
— Не игральные карты, Володя. Не игральные, — вздохнула Шура. Дать мне полностью исчерпывающий ответ она не успела. Мы подошли к огромной луже перед магазином и принялись огибать ее по краю.
Как выяснилось, Юля прекрасно знала мою сестру. Она тут же расплылась в широкой радостной улыбке, сверкая при этом своим золотым верхним передним зубом.
— Добрый день, тетя Шура! — произнесла рыжеволосая продавщица. — Что-то давно тебя не было видно в наших краях. Куда ты запропастилась?
— Здравствуй, Юлечка! Здравствуй, моя красавица! Понимаешь, завертелась как белка в колесе. Но вот выбрала денек и приехала навестить своего брата-шалопута.
— Привет, Володя! — заметила она и меня. — Как поживаешь, дорогой?
— Привет! Устроили бы перед магазином паромную переправу, что ли? А то, наверное, тонут люди.
— Обязательно. Но если ты пойдешь паромщиком.
— Да, Юля, расскажи, как он у вас в Вихляево себя ведет? — попросила Шура.
— Володя-то? О, он в нашем поселке не скучает. У него множество развлечений. Ходит на мусорный полигон. Дружит с бомжами. Устраивает кулачные разборки со всеми подряд. Опять же, крутит безумный роман с этой расфуфыренной фрей. По имени Татьяна. Прямо вылитый Евгений Онегин. В общем, твой брат развил у нас здесь кипучую деятельность, — заключила она.
— Тебя, Юля, послушаешь, так хоть смирительную рубашку на меня надевай, — буркнул я.
— Ну, смирительную рубашку, может, и рано надевать. Но приструнить тебя следует.
— Ладно, Юля. Мужчинам надо прощать их маленькие слабости, — резонно заметила Шура.
— Вот так маленькие! — воскликнула та.
— Мужчины ничего не смыслят в жизни. Но зато мнят себя очень умными. Поэтому, Юля, прошу, присматривай за ним. Пока он не отмочил чего-нибудь похуже.
Мы купили просроченную на полгода коробку зефира в шоколаде, пакетик леденцов и полкило сушек. Попрощались с рыжеволосой продавщицей — я коротким кивком, а сестра поцелуем в щеку — и вышли на улицу.
— Замечательная девушка эта Юля. Веселая, расторопная, услужливая — прелесть, — сказала Шура, поправляя платок на голове.
— Ага, прелесть. За всеми тут следит и наблюдает, — дополнил я.
— Ты к ней чересчур строг. Просто она старается быть в курсе происходящего в поселке.
— Кстати, Шура, вопрос в тему. Ты была в курсе того, что этот магазин раньше принадлежал дяде Виктору? — поинтересовался я.
— Да, была, — выдержав небольшую паузу, ответила она. — Ты, конечно, можешь обижаться, что я тебе этого не сказала. Но что б изменилось? Да ничего! Все равно у нас нет на него никаких документов. Но если б даже они и были… Хорошо, предположим, что были бы. Ты знаешь, каково ходить по кабинетам чиновников и добиваться права на вступление во владения любого наследства? На право же владения магазином — и подумать страшно! Сколько для этого требуется сил и здоровья! Нет, благодарю покорнейше. Я уж вдоволь находилась, когда оформляла на себя квартиру дяди.