Помойник

Терехов Борис Владимирович

Упаковка из-под холодильника и целлофан, что прикрывали труп, часто загибались, обнажая его одежду или же голое тело. Тогда бомжи останавливались. Приседали на корточки и, чертыхаясь, принимались потуже затягивать веревки, заталкивая под нее куски упаковки и целлофан. Собака сновала около них, нетерпеливо поскуливая. Наверное, она чувствовала, люди делают что-то не так, что-то неправильно. И ей хотелось быстрее похоронить своего хозяина.

— Эй! Только вы пока не закапывайте могилу Крохли! — крикнул Кривонос вдогонку Басмачу и Кастре. — Повремените! Я полагаю,

что она еще пригодится для этого нашего приятеля! К чему вам лишняя работа?!

— Не станем! — отозвался Басмач.

— Но пригодится, конечно, в одном случае. Если мы с ним не договоримся, — уточнил Генка.

— Счастливчик ты, Вова. У тебя будет славная компания. Вдвоем с Крохлей вы там, в одной могилке, не соскучитесь, — заметил Паша, рассматривая пятна грязи на своих вельветовых джинсах.

— Угу, займемся игрой в шашки, — буркнул я.

— Точно. В поддавки.

Кривонос подтащил древнее канапе Кастры. Установил в метре от моих ног и неторопливо на нем разместился. Потом закурил и, пуская дым колечками, принялся меня изучать.

— У меня сегодня праздник. Я очень рад, что мы с тобой встретились. Существует все-таки на свете справедливость, — проговорил Генка после паузы, стряхивая пепел с сигареты. — Ты уж не сердись, что мы взяли из твоего кармана триста рублей с мелочью. Не обращайся по этому поводу с заявлением в милицию. Триста рублей — не деньги.

— Нечего позориться перед милицией, что носишь с собой такую маленькую сумму, — вторил Кривоносу его дружок. — Ведь засмеют на все отделение.

— Ха-ха. Однако вы-то не побрезговали взять эту сумму, — возразил я. — Как сказал бы один мой знакомый наркоман, вы, ребята, застали меня просто врасплох.

— Всегда кто-то кого-то застает врасплох. К примеру, как тот муж неверную жену. Такова жизнь, — произнес Кривонос и покосился на Пашу. Скуластый водитель уже не разглядывал грязь на своих джинсах, а стирал ее, изредка поплевывая на ладонь.

— Для измены у жены иногда бывают веские причины, — усмехнулся Паша.

— Бывают. Как и у любимых девушек, — добавил Кривонос. — Свисток вон тоже давно искал встречи с тобой.

— Искал встречи врасплох, — кивнул тот.

— Поздравляю, Паша! Твоя мечта исполнилась! — сказал я и прислонил плотнее затылок к холодному стволу березы. Чтоб унять боль и кружение в голове.

— Спасибо.

— Что брюки-то, наверное, у тебя выходные? — поинтересовался я.

— Бери выше, Вова. Они исключительно для торжественных мероприятий. Ну, вроде свидания с тобой. Но, я полагаю, что твои брюки сейчас в еще худшем состоянии, чем мои.

— Не волнуйся, я куплю себе новые в магазине. Не буду, как ты, искать их на мусорном полигоне.

— Пожалуйста, покупай, — хмыкнул Паша. — Только в наш магазин для продажи я приношу брюки, найденные на свалке.

— Ладно, довольно болтать о портках. Чьи портки у кого лучше и краше. Вы, между прочим, не в модельном салоне, — вмешался Кривонос в нашу завязавшуюся было мирную беседу. — Ответь-ка, Вовочка, ты что, действительно, собираешься занять мое место?

— С чего это ты решил?

— Да вот Басмач с Кастрой

мне говорили. Но особенно распространялся на эту тему покойный Крохля. Твердил, как все будет расчудесно и распрекрасно, когда ты станешь новым Головой. Каким ты будешь добрым и справедливым хозяином свалки. Меня слеза даже пробила.

— Они ввели тебя в заблуждение. Я никогда не хотел занимать твое место, — сказал я.

— В общем, я так и думал, — удовлетворенно кивнул он. — Быть Головой — не для тебя. Это — не шутки шутить. Ты, не в пример своему дяде, не создан для этой работы. Кишка у тебя тонка. Ты не сумеешь одновременно ладить и с администрацией полигона, и с бомжами. Для всего этого нужен особый талант.

— Не сомневаюсь, что у тебя он есть.

— Не ехидничай, умник! — прикрикнул Кривонос.

— Я не ехидничаю.

— Вот и помалкивай! Управлять людьми сложно. Здешними людьми — тем более. У каждого свой норов. У каждого свои заморочки. Иногда я с ними просто чумею.

— С ними любой очумеет, — поддакнул Паша.

— Но знал бы ты, Вовочка, как Басмач и Кастра лебезили передо мной. Как умоляли простить, что принимали тебя. Тьфу! Противно было смотреть! Один Крохля еще хорохорился. Пытался держать фасон. Только плохо получалось. От страха у него самого тряслись поджилки, — с презрением произнес Генка.

— Ну и что? — пожал я плечами.

— Да ничего. И это группа твоей поддержки?! Что тут скажешь?! И с ними ты рассчитывал скинуть меня?! Наивный ты малый!

— Какой есть. Но я не желал тебя никуда скидывать.

— Слушай дальше. Стоило тебе придти в этот раз к бомжам, как Басмач сразу побежал мне об этом докладывать. А Кастра давай стенать и рыдать, чтоб ты не заметил нашего появления с Пашей. Неплохо, да?

— Какого такого героизма ты хочешь от этих бомжей? До него ли им вообще? Они бедные и несчастные люди. Они просто борются за собственное выживание, — покачав головой, возразил я.

— Я же говорю, что здешний народ дрянь. Ну да хватит о бедных и несчастных. Они уже мне поперек горла стоят. Приступим к делу. Зачем ты снова сюда притащился? — спросил Кривонос, принимая грозный вид. Его грозный вид выражался в следующем: он насупил брови, выпучил глаза и сжал кулаки.

— Я собирался расспросить Кастру и Басмача о том, как погиб Крохля. Но им самим ничего толком неизвестно. Они всю ночь спали пьяным сном, а утром его увидели уже мертвым на краю полигона.

— Гм. Да, история с Крохлей вышла неприятная, — согласился он.

— Но надеюсь, ты-то знаешь, что с ним случилось. Ты же не последний человек на свалке.

— Верно, что не последний. Но сейчас меня больше занимает другой вопрос. Когда я получу назад свои деньги?

— Какие?

— Что значит какие?! Не валяй дурочку! Обыкновенные деньги! Те самые, что задолжал мне Виктор, твой дядя, — возмутился Кривонос.

— Генка, видно, у тебя начисто отшибло память. Я ж тебе русским языком объяснял, что у меня нет никаких денег.

— Опять ты завел свою старую песню. Надоело. Пойми, меня не касается — есть они у тебя или нет. Гони на бочку — и точка!