Помяни черта!

Мари Ардмир

«Мезорликовые плетуны будут хороши на взгорке 6Д, если их расположить по кругу, они сплетаются в виде конуса. А если их обмануть прокручиванием основы, то они создают ступенчатую пятиугольную пирамиду с циркульными… Дорогой мой, войди и поздоровайся с мамой… — странное название для растения, подумала я, и продолжила вести запись, — ты опять с утра был занят в сорок шестой провинции?»

«Да, мам, а куда запропастился… Цимис, ищу все утро…»

Закралось подозрение, что я допустила оплошность и опять что-то неверно записала. Перечитываю строчки.

И впрямь, откуда среди растений знакомый мне лазутчик Цимис, и кто это с утра пораньше мотался в сорок шестую провинцию?

Отрываю взгляд от строчек и с удивлением замечаю подле императрицы великолепно сложенного и очаровательного молодого человека, который, чмокнув Глицинию в щеку, с удивлением смотрит на меня.

— Это кто? — интересуется темноволосое чудо, сверкнув сексуальной улыбочкой.

— Галя, знакомься мой младший сын Эдваро Гаяши. А это, сынок Галя, отец вызвал ее специально для меня. — Произносит демонесса, в то время как у меня в голове звучит только одна просьба: а покажите мне еще и старшего, а лучше представьте всем девяти принцам. Они все такие?

Эдваро, поймав мой восхищенный взгляд, выпятил грудь в точности, как папаня и подмигнул мне.

— Очень приятно… — лепечу я тихо.

— А мне-то как приятно, — заявляет симпатяга и, кувыркнувшись через голову, оказывается рядом в виде морского чудилища. Он был менее страшен, чем Ган, но из-за скорости перевоплощения ужас накрыл с головой. Я непроизвольно вздрогнула и схватилась за сердце: — Ааааа, кошмар!

— Что такое?! — воскликнул несчастный, под мой вопль он стукнулся рыбьей башкой о потолок, и нервно передернул плавниками.

— Вернись в прежнюю форму, живо! Так испортить прекрасное впечатление. Фу ты ж господи! — обмахиваясь руками, я отвернулась от обиженного рыбика всего-то с полметра величиной, чтобы столкнуться с веселой улыбкой императрицы. Осуждать она не осуждала, и видимо к моим воплям уже привыкла.

Принц же обиженно прищурился и подплыл ближе, выпятив нижнюю губу, от чего стали видны щетины нижней челюсти: — Повторите…

— Ууууу какая мерзость, фу бббррр, бе! Фуууух! Так, — я набрала в голосе командных ноток, и потянулась оброненные листы и тонкую кость для записей, — а ну, быстро перевоплотился обратно!

— Что не так? — встревожился рыбик, кувыркнулся через голову и, представ передо мной человеком, собрал разбросанные листы. — Я напугал вас?

— Вы? — меня опять повело от обаятельного лица младшего отпрыска императорской четы, и улыбка сама собой расцвела на губах. — Вы…да. Вы такой стремительный, что я испугалась. Простите… — не говорить же что помимо нечеловеческой стремительности, он в рыбоподобном виде обладает еще и стремностью.

— Просто с детства боюсь живую рыбу, верите? — и взгляд под стать голосу — жалостливый, чтоб больше не смел пугать.

— Охотно верю, с детства не люблю мертвых людей. — Ухмыльнулся красавчик, протянув мне листы. И перевел взгляд на хозяйку кабинета:

— Мам, так ты Цимиса не видела?

Императрица

пожала плечами, они поговорили еще немного, и минуты через три-четыре молодой Эдваро Гаяши оставил нас одних. К этому времени я пришла в себя и даже начала улыбаться.

— Это что только что было?

— Демонстрация его тела вам. — Улыбнулась Глициния, — вы ему понравились, и мальчик решил тут же предстать в первородном облике.

— То есть, как это предстать в первородном, чтобы показать тело? — не поняла я. — Для нас первородный звучит, как новорожденный, а значит в чем мать родила. Да, ну не может этого быть…

— Первородный облик — это вид истинный. — Кивнула демонесса и оправила свои дивные локоны.

— Я и так знаю, что он рыб. Просто не понятно… то есть он, только что сбросив человеческий прикид и костюм чешуйчатый синий вместе с ним… только что предстал в белье? В плавках?

— Нет. — Улыбнулась значительно повеселевшая демонесса.

— Как нет? Голым?

— Ну…

— Голым?! Совсем голым? То есть это раздетый вид? — представила себе весь ужас ситуации и мысленно перекрестилась. — Вы шутите!

Бросаю взгляд на смеющуюся императрицу, и мне становится плохо. Она не шутит. Это ж сколько бесстыдников передо мной за все время проплыло? Голый император, голый Стук, рыбка Саммири, Тиото, другие фрейлины и вся императорская свита…

— Мамочки…!

— Да.

— И давно? Давно они так разгуливают?

— Пять лет. Гану надоели костюмы, и он внес поправки в законодательство, обязав во время свободное от приемов, парадов, собраний и балов не закрепощать себя одеждой. В отношении своих фрейлин я отстояла кое-что, но и этого недостаточно для надлежащего вида.

— То есть плавать, сверкая самцовым добром, в одной лишь спальне Гану больше не нравится?

— В одном лишь дворце, — поправила демонесса. — С моим появлением в Гарвиро он еще удерживал порывы в пределах спальни, а вот потом…

— Какая жизнерадостная картина… А вы как привыкли к этому безобразию?

— С трудом.

— И не надоело?

— Очень надоело. — Прояснила ситуацию Глициния, и ее тяжелый вздох оборвал возникшую было тишину. А я задумалась. То есть ранее все обитатели Океании были человекоподобного вида. А вот потом они решили себя не сковывать, точнее, были вынуждены себя не сковывать по приказу свыше. Ган Гаяши настоящий самодур!

Отсмеявшись, Глициния спросила: — Продолжим?

— Ага… — и пока пишу вслед за ее мыслью, продумываю, как запихнуть Гана обратно в человекоподобный вид. Меня, к примеру, вовсе не радует его изнеженная рыбья кожа, не терпящая покровов, ну и морда и вообще… расслабился противный рыб.

К концу нашего совещания я вспомнила уловку из фильма:

— А знаете, в моем мире был как-то эпизод. Двое чужестранцев приехали завоевывать дикий Запад и привезли с собой обувь. Но товар по рукам не пошел, никто не покупал ничего. Там жарко, жители давно привыкшие ходить босиком в обуви толка не видели.