Помяни черта!

Мари Ардмир

— Он очень уязвим для любовных чар и ему нужна защита. — К несчастью, со словом защита, я просчиталась, и оно было воспринято лишь в одном ключе.

— Ловцы! Они верные и защитят…

— Ни в коем случае! Иначе нас уличат… в в… в… ну в…

— В преднамеренном столкновении моей супруги и Шпунько. — Понятливое Императорское монстрюжище подплыло вплотную.

— Ага. — Я сделала шаг назад и развернулась, — а давайте еще немного пройдемся, мне так легче думается.

— Мне тоже. Это не должны быть военные или стража.

— Да. Ведь его жизни здесь

ничего не угрожает?

— Не угрожает. И в нашем случае лучше всего к нему приставить самок. — Уверенно произнес находчивый рыб.

— Самых преданных вам.

— Самок слизняков!

Вот уж чего не надо, того не надо. Вслух же произнесла:

— Только если они подле императрицы и день и ночь. Иначе возникнут подозрения…

— Кого-то из рыбок… — вздохнул рыб и с неохотой произнес, — фрейлин, например, Саммири.

Ну, и не жадина он?! А впрочем, чего я удивляюсь, рыб — это тот же мужик, к хорошему привыкает быстро, а отказывается с трудом. Но нам не нужна и его драгоценная рыбка.

— Нужна та, которая предана вам и душой, и телом, и словом не обмолвится.

— Тиото. — вздохнул император, проплывая мимо меня вперед, и еще печальнее добавил. — Но я и сам ее редко вижу…

Я шаг в сторону, глаза в потолок, руки на груди сложила и молчу, чтоб не закричать во все горло: Урааааа! А ведь только что чуть не спросила: зачем Тиото, если с ней вы не спите? Почему-то уверилась в том, что Ган к рыбкам не притронулся и схитрил. Все же, как еще объяснить несвойственную водникам верность сроком в 95 лет? Только настоящим чувством. И что, настоящее чувство за пять лет растворилось в воде ни с того ни с сего? Тут точно какая-то другая загвоздка.

Ган Гаяши доплыл к одному из трех центральных проходов хранилища и обернулся:

— Я принял решение. Сегодня же ее оповещу.

— Благодарю вас.

На выходе из хранилища меня встретил задумчивый зелен: «Ты как?» — спросил он мысленно.

«Как видишь, жива».

«Удивительно» — он взял меня под руку и повел в нужном направлении.

«Сама в шоке».

«Галя, ты почему от императора пятилась во время разговора, и с места срывалась?»

«Потому что он голый. Рыб — это его истинный вид, первородный».

«И что тебя смущает?» — неподдельное удивление вести меня смутило, но высказаться я все же решилась.

«Непосредственная близость его самцовых причиндал!»

«Чего?»

«Его причиндалы, инструменты, приборы, пи-пи… кхм, принадлежности в непосредственной близости».

Под пристальным взглядом заинтересованного Соорского, краснею не на шутку, а все равно назвать прямо эти их… не могу.

«Скажи, как это по-вашему звучит, чтобы я понял».

«Мужское достоинство, — фыркнула, полная праведного негодования, ведь с нудистами по сути приходится работать, — а тут явно самцовое!»

Зелен остановился. Он несколько секунд тупо смотрел на меня, затем в потолок с тяжелым вздохом, и опять на меня. Кажись, только что я внесла новые коррективы в его мнение обо мне, хорошей. И, видимо, настолько конкретные коррективы, что зелен

с мысленного диалога перешел на разговорный:

— Так, Галя беру свои слова обратно, ты не просто распутная пошлячка, ты пошлячка сверх меры.

— Это еще почему?!

— Как можно стесняться, если он водник и у него все сокрыто.

— А у него не…?! — я расплылась в улыбке, — но я была уверена, что это… это только у тебя так.

— У всех водников. — Покачал он головой. — Поэтому та самая связь-нить имеет определенный запоминающийся запах и является фактическим доказательством измены.

— Тьфу, ты!

— Тьфу, я?! — удивился Вестя, вздыбив на загривке шипы.

— Нет, это выражение.

— Аккуратнее с выражениями, Галя.

— Да стараюсь я, стараюсь. Честное слово стараюсь.

— Приложи все усилия, — посоветовал он. — Мы получили список проклятий от реве Татиха.

Радость от того, что я только что руками Императорского монстрюжища подкинула к инкубу нужную рыбку, растаяла, как не бывало.

— И что там?

— А ты не помнишь?

— Да я как-то ругалась, не думая, то есть без сожалений почти.

— Раздала, не жалея. — Со вздохом согласился он.

17

К гостевому домику мы приплыли в стремительно опустившейся синеве. И крыша пристанища, состоящая из двенадцати шиповидных пиков, начала светиться планкноидами. Не знаю как Весте, а мне вся конструкция напомнила молодой ельник, усыпанный снегом, особенно сверху. Мы не стали спускаться по трем пологим лестницам и чтобы сократить время и собственные силы, а спрыгнули с террасы и сейчас медленно парили вниз. Вид сверху был невероятным, сияющая долина с ельниками, шариками, звездочками и блестящими цветами, изогнутыми сороконожками, медузами и все это архитектура. Обзор был потрясающий, и я призналась, что ради таких впечатлений с радостью спрыгнула бы еще пару раз.

— И не думай. — Предупредил зелен, — у тебя пористость тела не та, разобьешься.

— Как не та?! Да я же на 80 % состою из воды.

— Это ты так думаешь, а здешняя вода мыслит иначе.

Вот так облом. Приземлившись на лужайку, мы были встречены слизнем Жакоромородотом, который, свисая с шиповидного парапета, радостно помахал мне глазками на ножках.

— Наш дворецкий, — пояснил Вестерион, пропуская меня в домик первой.

— О! — обводя глазами новые хоромы, я не сразу увидела Себастьяна, хмуро держащего в руках распечатку моих проклятий. — Ааааа…

— Проходи, Галочка, присаживайся. — Произнес он и щелкнул пальцами, чтобы создать приватность встречи. Понятное дело, по его щечку вся мягкая мебель из комнаты удалилась на собственных ножках, а планкноиды сбежали из стен.

Стало темно и грустно.

— И куда садиться?

— Для наказанных вполне подойдет пол. — Раздалось сдержанное замечание демона.

Пол так пол, я без предупреждения села и зелен, идущий следом, споткнувшись об меня, растянулся рядом.

— Галя…!

— Села, как и просили.