Помяни черта!

Мари Ардмир

От улыбки, которую послал мне соня, все словно бы растаяло, и я неожиданно оказалась рядом. Подплыла, крепко обняла неподвижного чельда, и, уткнувшись в его грудь, начала на жизнь свою жаловаться. Устроила несчастному черногривому двадцать минут беспрерывного нытья, пока повторяться не начала. А с повторами еще десять минут потратила на остаточные восклицания. От такого другие бы в кому повторно впали, а он приобнял мягко и губами моих волос коснулся:

— Галочка, у чури ничего не ешь.

И прежде чем погрузиться в новый долгий сон, чмокнул первое, что

под «руки» его попалось — мой нос, потому что я от удивления к нему лицо подняла. И настолько обрадовалась всплеску чельдового сознания, что меня от него отрывали, как оголодавшую пиявку от вкусного ужина. И мало того что оторвали, из купола выдернули, так еще и в коридор выдворили. Гады крабовидные!

— Знаешь, кого ты мне напомнила? — улыбнулась императрица Глициния, когда я гневно обещала нахалов в панцирях послать куда подальше.

— Кого? — на секунду отвлеклась, а ловцы быстренько смылись, поймав неизвестное течение за окном палаты.

— Вурдалака из Ритри.

— Чем же? — стираю давно растворившиеся слезы счастья и грустно спрашиваю, — если присосется, то его не оторвать?

— Нет.

— Некрофилией? — сжалась я от догадки.

— Нет.

— Живучестью?

— И не только ею. — Улыбнулась огненная демонесса и повела меня к палате Шпунько.

— Тогда чем?

— Неотступностью. Его убивать можно месяцами с особой жестокостью. Но к полнолунию он все равно из гроба вылезет.

— Так может быть, гроб, земля или крест сверху… или что там, ему силы возвращают?

— А я над этим не задумывалась. Но и возможности проверить не было.

— Глициния, откуда же ты знаешь о них?

— Люциус по молодости подписал договор на правообладание их чистилищем, долго потом гневался, что главного не предусмотрел.

— Чего же?

— Ритуал получения душ. Он очень дорогостоящий в Ритри, но не для усопшего, а для принимающей стороны, которая родне за душу платит. Вот и представь себе, что во время войн и переворотов в их мире Люциус нередко до сорока раз платил за прием одного и того же вурдалака.

— И он не нашел выхода? — искренне удивилась я.

Люциус — Темный Повелитель, как ни как, ему только со мной не везет по-черному, и то временно. Хотя, что это я?! Везет ему со мной, ой как везет!

— Разорвал договор до окончания срока. — Ответила демонесса.

— Миленькие ребята, должно быть.

— Очень миленькие, пакостили потом три столетия.

— Как пакостили? — заинтересовалась я.

— Очень кровожадно.

Мы как раз вошли к веселой компании, оккупировавшей лечебные палаты императрицы, где уже очень тесно и более чем весело. Шпунько жжет анекдотами, Демон рассказывает истории своего заточения в четвертом мирке, а зелен демонстрирует рыбкам свои военные шрамы. Что они видят в его густой шерсти только им известно, но охают исправно.

— К слову, о кровожадности… — тихо заметила я, оглядывая собравшихся. — Что-то мне никуда плыть не хочется.

В палате повисло удивленное молчание, а зелен так вообще насупился, и, прекратив демонстрировать рыбкам зеленую пятку из-под

одеяла, руки сложил на груди.

— Что это значит?

— Лишь то, что никуда мне не хочется. Глядя на вас, жаба душит плыть в такую даль. И не будь Нардо под куполом, плюнула бы на все… и…

Трио сообщников свободно вздохнуло, услышав мои слова, а вот императрица как-то напряглась и рукой дала знак окружающим. Веселое настроение исчезло вместе с собравшимися, фьють, и нет рядом ни придворных рыб, ни рыбок.

Я удивленно замолчала, оборачиваюсь, и вижу стремительное движение Гана по коридору в нашу сторону. Гребки у него резкие и мощные, от взмахов плавников сзади сплошные завихрения и водовороты. Гребень светится, взгляд недобрый устремлен на меня, ротовые пластины сжаты. Ужас плывущий, одним словом.

Ой, мамочки! Неужели слышал? Так я же просто высказалась! Только бы он карты не переиграл, только бы не передумал!

— Галина, вы получили желаемое? — поинтересовался он, и, не дав возможности ответить, поставил перед фактом. — Приступайте! И вот наш договор с чури!

Передо мной на пол упал свиток. Себастьян легким движением пальцев заставил свиток воспарить и ткнуться мне в руки. Кивком поблагодарила его.

— Мои пожелания, а так же дары передаст младший наследник лично. Эдваро и Цимис уже ждут вас внизу.

— Где именно?

— Плывите за мной, покажу. — И такая рожа довольная, словно меня там, у чури, грохнут, глазом не моргнув. Я покосилась в сторону хмурого трио, затем на встревоженную Глицинию. Сомнений нет, мне крышка и никто не поможет. Ладно, попытаюсь уменьшить последствия его пакости и возместить возможный урон. Перевожу взгляд на Гана и поклипав глазками заявляю:

— Мне нужна аудиенция с Темным Повелителем.

— Зачем?

— Необходимо представить завещание и план развода… сада, чтобы в случае ЧП его передали следующему исполнителю.

— Это кому же?

— Демону Себастьяну. — Просияла я, заставив рыба кырцнуть ротовыми пластинами. — В мое отсутствие он присмотрит за дальнейшим проектированием участка, разберет каракули зелена и, самое главное, приглядит за выбывшими из строя.

Быстро что-то прикинув, Океаническое безобразище прямо таки просияло:

— Да будет так.

Смотрю на него и понимаю, мне не просто крышка, меня там явно расщепят на молекулы

* * *

Восстановление древнейших рукописей из пепла произошло бы гораздо быстрее, не вызовись Олимпия помогать Темному Повелителю.

Нужно было соглашаться, думал он, перебирая пепел и возрождая листы и свертки, трудно сосредоточиться, когда ты каждую минуту поглядываешь на двери. Шагов ее он не слышал, но вдруг маленькая синеглазая бестия уже научилась двигаться так же бесшумно, как это делает дьявол. Еще десять минут Люциус разрывался между желаниями закрыть двери, запретить ей приходить или же бросить это неблагодарное дело и лично прийти к водной демонессе. Но затем вдруг успокоился, погрузился в работу и успел кое-что восстановить, как вдруг явилась она.