Понкайо. Книга 2

Минчер Евгения

– Не надо бояться меня… – Захар погладил ее по голове, притянул и поцеловал в губы, но уже не тем невинным легким поцелуем, как в новогоднюю ночь.

Холодный, обволоченный слюной язык вонзился в рот подобно пиявке. Захар был довольно настойчив, требовал от нее страсти, но Инга отвечала механически, чувствуя, как он царапает ее своей колючей щетиной, как поцелуй становится все влажнее, а исходящий от пирата дух все тяжелее. Чтобы не пришлось объясняться и выслушивать нарекания, девушка закрыла глаза. Сегодня у нее не было сил говорить, и она уповала на то, что все обойдется без вопросов.

Да, так и надо было поступить с самого начала. Не бегать

от него, ведь некуда все равно, а просто перейти в спящий режим.

Захар отстранился и лукаво поинтересовался, не снимет ли она с него футболку. Инга покорно исполнила завуалированный приказ, и палач снова впился ей в губы. Спустя мгновение под майку проникла горячая влажная ладонь и принялась кусать своими мозолями. Захар стянул с узницы истрепанный клочок ткани, в который давно уже превратилась майка, подвел Ингу к кровати, но укладывать не стал, отлип от губ и присел сам.

Инга стояла перед ним в бюстгальтере и шортах. Безвольные руки покоились на его плечах: он сам забросил их во время поцелуя.

– Ты как будто не рада мне или не хочешь этого. Мы вроде уговорились, что я приду за подарком, но сейчас мне приходится выжимать из тебя ласку. Это не очень приятно и портит настрой. Может, хоть что-нибудь сделаешь сама?

Инга молча трепала заусенцы неухоженными ногтями. На пирата она даже не смотрела.

– Я люблю поцелуи в шею, – подсказал он.

Чем скорее исполнишь его волю, тем быстрее он оставит тебя в покое. Будешь зажиматься – заведет разговор и тебе придется отвечать. Или придумает чего хуже. Опять примется за Филиппа.

Инга уперлась рукой в грудь палачу и легонько нажала. Захар позволил завалить себя навзничь, требовательно усадил ее на себя и с жаром ответил на механический поцелуй. Девушка убрала свалянные волосы на плечо и послушно приникла губами к его шее. Хоть бы ей до самого окончания процесса говорили, что делать. Наткнувшись на капельку пота, Инга незаметно утерла губы и выбрала другое место. Кожа была раскаленная, как на углях, и совершенно дубленая. Между лобызаниями шеи узница возвращалась к его губам, чтобы он своими жадными поцелуями собирал соль с ее губ и не приходилось чувствовать вкус его кожи. А прежде чем вернуться обратно к шее, задерживала дыхание, спасаясь таким образом от душного и крепкого запаха его тела. Горло сжималось спазмами кашля, но Инга терпела, сдерживалась изо всех сил.

Захар поймал ее руку с пластырем на безымянном пальце и прижал к губам, словно хотел проверить, не отдернет ли ее Инга, как три дня назад. Узница не выказала сопротивления или недовольства, и он отпустил руку. Инга тотчас оттянула ее к себе и переместила к нему на живот. Невыразительное прикосновение девичьих пальцев, в котором он, возможно, узрел что-то боязливое, воспламенило пирата, и он наконец-то взял инициативу на себя, как того и хотела Инга. Перехватив ее одной рукой, сжал так сильно, что стало нечем дышать, легким движением поменялся с ней местами и навис над нею, в исступлении целуя губы, шею и плечи. Инга на мгновение открыла глаза, уперлась безжизненным взглядом в потолок, но тут же снова закрыла. По-прежнему ни одной мысли.

Лежать на его камнеподобной руке было неудобно и больно, позвонки будто тисками сдавило, но в следующее мгновение, словно прочитав ее мысли, он вытащил руку, перед этим умелым и ловким щелчком пальцев расстегнул бюстгальтер.

Первый акт закончился быстро. Захар даже не раздел ее до конца и сам только приспустил штаны. От наигранной нежности не осталось и следа. Он вел себя очень грубо и нисколько не

беспокоился о том, что делает Инге больно. Для страсти было слишком много свирепой жадности. Это скорее напоминало вспышку гнева, исступление голодающего, который спешит вкусить чужую плоть, насытиться. Захар не контролировал силу, нещадно стискивал Ингу в объятьях, сжимая ребра и перекрывая доступ кислорода. Он не предохранялся и о противозачаточных таблетках никогда не заговаривал, из чего Инга сделала вывод, что ему известно о перенесенных ею операциях.

Спустя десять минут он полез к ней снова. Начал неторопливо, будто стремясь продлить удовольствие, входил медленно и осторожно, однако в итоге все закончилось таким же лютым самозабвением, каким-то осатанелым вожделением, которое он словно не мог или не хотел сдерживать. Инга терпела боль молча, с закрытыми глазами, не противилась ему, не плакала, ни о чем не просила. Она держала руки на его плечах, чтобы создать видимость участия, по его просьбам лобызала шею и называла по имени, не отстранялась при поцелуе в губы, но делала все машинально, не думая и не чувствуя. Ее ласки были чуть холоднее и многим бездушнее, чем у откатанной проститутки, которая за весь процесс не пошевелится, не застонет, даже глаз не откроет: в темпе; деньги на стол; следующий.

Захар лежал рядом и тяжело дышал Инге в шею, водя кончиками наждачных пальцев от ее плеча до забинтованного запястья и обратно, а в перерывах между попытками восстановить дыхание целовал под ухом и в подбородок. На комплименты о сногсшибательном теле узница не откликнулась, но от нее и не ждали ответа.

Влажная ладонь переместилась на грудь и ласкала до тех пор, пока пират не усилил напор и поцелуи в шею не прервались обжигающими вихрями идущего изнутри пламени. Он обвил ее рукой и властно, без резких движений, увлек за собой, перевернувшись на спину и усадив на себя. Крепко прижимая обнаженное тело к своей раскаленной потной груди, он второй рукой удерживал ее голову, точно Инга могла вырваться, сбежать, и жадно терзал ее губы. Инга не успевала отвечать и в конце концов обмякла в его руках, словно резиновая кукла, равнодушно поддалась напору.

Выбранная поза насторожила. Как бы палач не потребовал от нее проявления энтузиазма. Но, как выяснилось чуть позднее, опасалась девушка напрасно. Захар, несмотря на подначивание в самом начале, однозначно предпочитал брать дело в свои руки. Неужели прислужливые сирены настолько утомили его, что сдержанные прикосновения молчаливого податливого тела заставили выпустить зверя на волю? Или сработал эффект новизны? Что бы им ни двигало, Инге все равно. Думала она об этом постольку-поскольку, лишь бы занять голову чем-то незначительным, не касаться заветных воспоминаний, не пятнать их грязью этой ночи.

Когда все закончилось, Захар уложил девушку рядом, закинул ее ногу себе на бедро и притянул голову на плечо, крепко прижав к своему взмокшему телу. Поза двух любовников на долю секунды вернула узницу к реальности. Впервые за весь вечер она испытала отвращение и острое отторжение. Инга моргнула и уже собиралась отодвинуться, но силой воли удержала себя в спасительных оковах мертвенного забытья. Не слушая сладких пиратских речей, девушка закрыла глаза и целиком сосредоточилась на том, чтобы заснуть, но мешала сильная тянущая боль внизу живота. Однако вскоре провидение сжалилось над непутевой девушкой, упустившей возможность дописать последние страницы нескладной истории жизни. Пират захрапел. Инга выпуталась из пудовых рук и отодвинулась на другую половину кровати.