Понты и волшебство
Шрифт:
Я лежал на кровати и не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Все мое тело было спеленато ремнями в один тугой белый кокон, в воздухе витал запах лекарств и страха, запах больницы.
Я попробовал повернуть голову. Мне не понравилось то, что я увидел. Палата на одного, стол, тумбочка, заставленная лекарствами, зарешеченное изнутри окно, дверь без ручки с этой стороны.
Проклятье!
Я боялся этого все время, все время я надеялся, что это не так, что все не может закончиться так глупо и банально, так страшно… И все-таки
Дверь бесшумно открылась, и на пороге палаты показался доктор в белом халате. Он был небольшого роста, толстый и жизнерадостный.
— Вижу, вы снова с нами, больной, — сказал он. — Кем вы были сегодня? И где вы были? Снова бились с зомби у башни? Или гостили у эльфов и влюблялись в дочь их повелителя, прекрасную Галадриэль? Или сражались с гномами в Ущелье Рока? Или, быть может, спускались в Колодец Хаоса?
— Ты кто такой? — прохрипел я. Отчаяние поглотило мой разум.
— Я — доктор, — весело сказал он. — Вы меня не помните? Доктор Кац, Анатолий Абрамович. Я вас лечу.
— Где я?
— Неужели вы не догадываетесь? — спросил он.
— Догадываюсь, — сказал я.
— Вы — бизнесмен, — сказал он. — Работа нервная, у всех бывают срывы. Вот и у вас произошел срыв. Скоро все будет нормально, и вы вернетесь к своей работе.
— Шла бы она, эта работа, — сказал я. — Сколько я здесь?
— Уже три недели, — сказал он. — Но вы идете на поправку. Сейчас я сделаю укольчик, и вы снова заснете.
— Я не хочу спать.
— Вы будете спать и видеть сны. Вам это пойдет на пользу. Ваш мозг сильно истощен и нуждается в отдыхе.
— Черта с два, — сказал я и попытался высвободить руку.
Он наблюдал за моими попытками с добродушной улыбкой. Я видел, как он медленно наклоняется ко мне и в его руке появляется шприц, как он подносит шприц к моему телу, как игла вонзается в мою плоть. И я снова провалился в пустоту.
Кто-то тряс меня за плечо, и я проснулся.
— Вы заснули и кричали во сне, — сказала прекрасная незнакомка, и голос ее был звонок и певуч.
— Мне приснился кошмар, — сказал я, проводя рукой по лбу.
Лоб был покрыт холодным потом. Да и все тело тоже.
— Кошмарам не место в Обители Эльфов, — сказала она.
Она стояла передо мной, прекрасная по самой своей природе. Я вспомнил, что люблю ее, и в тот же миг доктор и больница стали бесконечно далекими.
— Обед у моего отца скоро начнется, — сказала она. — Гости и придворные собрались, только вас не хватает. Отец попросил пойти за вами, если вы заблудились в нашем замке, и привести в пиршественную залу.
— Уже иду, — сказал я. — Только подарите мне пару минут вашего драгоценного времени.
Она улыбнулась. Если бы Мона Лиза могла видеть эту улыбку, она бы умерла от зависти, не в силах воспроизвести нечто подобное, а Мастер забросил бы свои кисти, не способные передать холодному холсту
— Хорошо, Иван, — сказала она.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — спросил я.
Никому в этом мире я не представлялся своим настоящим именем.
— Я вижу скрытое, — сказала она. — Меня зовут…
— Подождите секундочку! — взмолился я, и знание пришло ко мне. — Галадриэль.
— Совершенно верно. — Если она и удивилась, то виду не подала.
Она была женщиной моей мечты, но я вряд ли был тем самым принцем на белом коне, о котором она мечтала. Я знал много подходов к женщинам, начиная от «мне кажется, мы где-то встречались» и заканчивая «дорогая, а не пойти ли нам перепихнуться, раз уж мы оба — взрослые люди», с целой кучей промежуточных вариантов, но ни один из них не годился сейчас. Нельзя было забывать, что она принадлежала к народу эльфов, бессмертному и прекрасному народу, и подход к щекотливой теме должен был быть поистине дипломатическим, полным такта и изысканности.
— Вы станете моей женой? — спросил я.
Наверное, девяносто процентов мужчин в своей жизни хоть раз задавали этот вопрос, наверное, около половины из них делали это не один раз. Им знакомо это чувство. Ощущение, вполне возможно, для кого-то ошибочное, когда от одного следующего слова зависит вся твоя дальнейшая жизнь, то, какова она будет и будет ли она вообще. Ты словно стоишь на лезвии ножа, с одной стороны которого вечное блаженство, а с другой — тоже вечность, но лишенная смысла и чувств, полная лишь одиночества и отчаяния, и дуновения легкого ветерка достаточно для того, чтобы сбросить тебя то ли в одну, то ли в другую сторону. И ты понимаешь, что это неминуемо произойдет, что на лезвии ножа нельзя стоять вечно.
Со мной такое было впервые.
Но я уверен, что никто и никогда не спрашивал об этом в первые пять минут знакомства. И никто и никогда не получал такого ответа, который получил я.
— Я была бы счастлива, — сказала она.
— Но… — сказал я. — Ваш ответ неполон, и его начало подразумевает, что будет «но».
— Сколько вам лет, Иван? — спросила она.
— Тридцать два.
— А мне — в десять раз больше.
— Мне всегда нравились женщины постарше.
— Я — дочь Повелителя Эльфов.
— А я — Избранный, от которого зависит судьба мира.
— Мир на пороге войны, на пороге больших перемен.
— Смутные времена, — сказал я. — Но я не вижу в этом препятствия. Я люблю вас.
— Не играйте словами, Иван.
— Я не играю словами. Это было как удар грома в летний день, как вспышка новой звезды на небосклоне, это произошло в один миг, но я чувствую, что это на всю жизнь.
— Именно так чувствуют любовь эльфы, — сказала она тихо. — Эльфы, но не люди.
— Поверьте мне, что я не лгу.