Понурый Балтия-джаз
Шрифт:
Вещи Вячеслава Вячеславовича я с ночи запихнул в пластиковый пакет. Он был готов к выносу на помойку.
Шаркая носками с кожаными подошвами, Йоозепп пересек кухню с подносом. С легкой одышкой расставил яства на столе. Мед, молоко с коричневой пенкой, подрумяненные тосты, масло в слезинках, тонкие ломтики ветчины, кровяная колбаса и жидкий балтийский кофе.
– Вместо супа, - сказал про него Йоозепп.
– Вам батрак не нужен?
– спросил я.
– Без денег. За одежку, еду, жилье и остальное, что пожалуете!
Он включил довоенный "Телефункен"
Женский голос дочитывал обзор утренних газет.
– ...и пламя перекинулось на "Форд", который принадлежит жителю Тарту русского происхождения Кириллу Демидову, работающему в художественных мастерских Тартуского университета. Газета отмечает растущее число русских имен среди личностей, проходящих по делам о бандитских разборках. Полиция проверяет версию вовлеченности Демидова в организованную проституцию в Пярну. Газета считает, что данный случай ещё раз показывает всем: любой криминал касается каждого. А если бы в момент перестрелки на шоссе оказались бы вы в машине со всей вашей семьей? Необходимо...
Йоозепп поморщился и выключил радио.
– Чернуха. Не возражаете?
Я не возражал.
– Разрешите мне заплатить за одежду и обувку, - сказал я.
– Допустим, две сотни?
– Сотня, - сказал Йоозепп.
– И чистосердечное признание, что я беру с вас с большущим запросом! Прошу прощения, с утра не пью, обмоем сделочку вечером?
– Прекрасно! Бог даст, я вернусь сегодня пораньше. Часов около пяти. Не позже. Встряхнемся!
На улице я чувствовал себя в своем наряде обывателем, не отличающимся от десятков других подобных, спешащих с раннего утра на работу. Пакет с трофеями от Вячеслава Вячеславовича, подумав, я решил в Синди не выбрасывать.
Подобрала меня хмурая дамочка в поролоновой куртке и пуховом берете с булавкой в форме фазана. Она притормозила "Ладу", будто очнувшись ото сна, и машину занесло, а потом стукнуло о кромку тротуара задними колесами. Пришлось отскочить, снова подойти и изложить просьбу: могу заплатить и до Таллинна, как насчет этого?
Ссадину на лице я заштукатурил зубной пастой, смешанной с каким-то кремом, найденным в ванной комнате Йоозеппа. По тому, как взглянула хмурая дамочка, я понял, что грим не удался.
В Пярну перед мостом через Саугу я не стал смотреть в сторону набережной.
После Керну остатков вчерашнего побоища я не заметил, сколько ни вглядывался.
Вылез я в Таллинне у "Паласа". Обошел гостиницу с задворок и перебросил пакет через ограду. Сказал вслух никому:
– Ваши действия, господин следователь?
В кармане вельветовых брюк, немного резавших в поясе, лежала бутылочка с молоком и пакетик фарша для Мурки. Мамаша, наверное, голодала, пока я буйствовал на дорогах.
Неподалеку от представительства "Балтпродинвеста" я выпил настоящего капуччино в молочном баре, где воспитанные клиенты изо всех сил старались не смотреть на мое лицо.
После кофе
Она сняла трубку в пярнуском "Каякасе" после первого сигнала. Счастливым голоском дала оценку событиям:
– Подонок! Доблестный подонок! Двойное поздравление!
Она знала об обеих битвах.
– Да, - сказал я, - ты права, дорогая. Мне следует почаще вспоминать об ответственности перед нашими детьми...
– Сегодня решающий день, Бэзил, - сказала она.
– Почему ты напоминаешь об этом? Что-то не так?
– У меня такое чувство.
– Почему?
– Я реально смотрю на жизнь.
Она видела генерала, вот что означали её слова. И видела приготовления его и других постояльцев, по моим и по нашим расчетам, всего лишь к очередному, рутинному дню. И что-то в этих приготовлениях переставало быть, по мнению Марины, рутинным. Вот что также означали её слова.
– Много работы оказалось?
– Больше, чем я думала... А теперь извини, я должна вернуться к своим обязанностям.
Я услышал в трубке, которую Марина на секунду задержала над рычагом телефонного аппарата, густой баритон:
– Доброе утро, мадам.
– Доброе утро, генерал...
Не очень-то осторожничает, в гостинице знают, кто он, подумал я.
Если работы оказалось больше, чем Марина рассчитывала, это значит, что к генералу прибыло подкрепление. К нему - политическое или к охране боевое? Скорее, боевое. Перестрелка на улице Ратаскаэву, огневая стычка в кафе у Ратушной площади, битва на шоссе возле Керну и, наконец, взрыв машины на набережной в Пярну - сериал достаточный, чтобы запросить подкрепления.
Представляю, как нервничают с утра в центральной полиции, выскребая остатки резервных офицеров для скрытого оцепления генерала!
Чиновничьи проблемы...
Козырной туз перешел ко мне: я сделался невидимкой. Ге-Пе вчера же ночью понесся из Пярну с добрыми вестями к Чико. К везунчику, победителю милостью судьбы. Баловню и палачу сильных мира сего. Родившемуся с серебряной ложкой во рту. Как говорится, в рубашке. Который проглотил весть о моем уничтожении, не разжевывая.
До особняка представительства оставалось две сотни метров.
Обгонявший меня невзрачный господин слегка и преднамеренно зацепил мое плечо. Пальто свиной кожи сползало с узких покатых плеч, большой, не по размеру, картуз "а-ля Жириновский" сидел на ушах. Замаскированный под Ефима Шлайна крупный русский разведчик Скелет Велле вполголоса скомандовал мне:
– В следующий переулок направо, пятьдесят метров и опять направо.
Словно пытающаяся взлететь курица, Велле нервно воздел локти, загоняя сползающее одеяние назад, на плечи.
– Надо поговорить, - упершись мне в грудь длинными руками в пустынном переулке, сказал Ефим. Естественно, сам он был во втором комплекте своего маскировочного гардероба, кашемировом бушлате поверх блейзера.