Понять. Поверить. Простить
Шрифт:
Я сел в свою машину и решил просто покататься по вечерней предпраздничной столице. Не беда, что на дорогах пробки — мне некуда спешить, меня никто не ждет.
Я включил радио и под доносящуюся из приемника мелодию плавно влился в поток спешащих машин.
"Я так хотел бы тебя отыскать
И закружиться нам двоим в танце белом-белом
Но для того, чтобы тебя мне обнять
Надо упасть на город снегом белым-белым
Припев:
А, я замету на Рождество, снегом белым-белым
И постучу в твоё окно, снегом белым-белым
Я напишу на Рождество, снегом белым-белым
Как
Город встал в пробку. Я с унынием посмотрел на падающий с неба снег и печально произнес:
— Ну где же ты, малыш? — в душе как раз и наступила та самая пустая и холодная зима, о которой пелось в песне. И почему-то даже страшно от неизвестности, придет ли ей на смену когда-нибудь весна.
И вдруг спустя некоторое время он услышал из динамиков знакомый голос:
— Я бы хотела попросить прощения у того, кого очень обидела. — Стас даже сделал звук погромче, с жадностью ловя каждое слово, каждую интонацию любимого голоса. — Стас, прости меня пожалуйста. В моей душе ничего не изменилось. Все по-прежнему, как и в наш прошлый Новый год.
— И какую песню мы будем слушать? — вступила в разговор радиоведущая.
Стас с замиранием сердца ждал, что же Эля выбрала — он понял, что таким образом она хотела ответить на его отправленные письма, а это значило, что она все их прочитала и услышала.
Из динамиков между тем раздались первые аккорды песни и Стас сразу же узнал ее: Bonnie Tyler «Total Eclipse Of The Heart». Неужели это был крик ее души? Неужели ей сейчас так одиноко?
***
Эля не торопилась идти домой: вот уже минут пятнадцать она сидела на качелях перед домом и разглядывала светящиеся окна. Люди готовились встречать в теплом кругу семьи или друзей Новый год, до которого оставались считанные часы. А ей хотелось только одного тепла — тепла крепких и любящих объятий Стаса.
— Негоже грустить в такой сказочный праздник! — раздался вдруг рядом глубокий голос, и, повернувшись на него, Эля с удивлением обнаружила сидящего на соседней качели Деда Мороза. Да-да, как будто самого взаправдашнего: в красном тулупе и красной шапке, с большой белой бородой, очень похожей на натуральную, с немного покрасневшим от холода носом, с совершенно седыми густыми бровями, он держал одной рукой посох, блестевший при свете уличных фонарей, а рядом на земле стоял большой мешок с подарками, который был уже почти пуст. А Дед Мороз меж тем продолжил. — Надобно его встречать в кругу любимых и близких.
— Я очень сильно всех расстроила и теперь не знаю, как они отреагируют, если я появлюсь после долгого отсутствия, — печально ответила Эля. — И самое горькое то, что я потеряла доверие одного человека… И теперь не знаю, сможет ли он меня простить… — Эля не могла продолжить дальше и, не скрываясь, вытерла подступившие слезы.
— Мы все кого-нибудь обижаем в своей жизни, — Дед Мороз говорил таким добрым и поучительным тоном, отчего Эле стало казаться, что она совсем маленькая девочка, — маму и папу, когда балуемся еще совсем маленькими и не слушаемся их, и опять же огорчаем своих родителей, когда уже будучи постарше не слушаем их советов и совершаем глупости. И любимых мы тоже огорчаем, поддаваясь глупым и порой
Эля доверчиво посмотрела на своего собеседника. Как странно сидеть перед самым Новым годом и разговаривать с Дедом Морозом. Создавалось такое впечатление, будто он самый настоящий, а не актер в своей роли.
— Я очень сильно его обидела, — опустив глаза вниз, проговорила Эля, — не смогла найти смелости рассказать ему о дочери. А теперь ее больше нет… Получается, что я украла у него и дочь, и частицу счастья… — Она подняла глаза на Деда Мороза. — Разве можно такое забыть и простить?
— Простить можно многое, порой даже такое, что и не прощается, — глаза старика мудро смотрели на Элю. — Тот, кто любит, найдет в себе силы простить.
— А как понять это? Как понять, что тебя любят?
— А это тебе подскажет сердце, ты только прислушайся к нему повнимательней и сама все поймешь, девочка.
Эля опять с грустью опустила голову и стала смотреть себе под ноги.
— Мне кажется, что я уже и не слышу свое сердце, — с печалью произнесла она. — Во мне только одно пустота.
— Не может сердце молчать, запомни это. Вслушайся и сама все услышишь. А пока, — Дед Мороз взял с земли свой мешок и стал в нем копаться, — вот возьми. У меня здесь одни игрушки для детишек. Да тебе они и не нужны. Тебе другой подарок нужен — в мешок его не положишь, да и под елочку тоже. Но без сюрприза от Деда Мороза ведь негоже оставаться. — Он протянул Эле горстку конфет. — Бери-бери, они волшебные: исполняют заветные желания. Только нужно верить в это.
Эля улыбнулась словам старика и с благодарностью приняла из его рук конфеты.
— С Новым годом тебя, дочка, с новым счастьем!
Эля с мечтательной улыбкой смотрела на свои ладони, в которых были подаренные ей конфетки, и ответила:
— Спасибо, и Вас тоже с Новым годом!
Она подняла глаза на своего собеседника, но его уже не было рядом — только качели тихонько покачивались, как будто их кто-то легонько раскачал. Эля оглянулась вокруг, но Деда Мороза уже нигде не было видно. «Чудеса, — удивленно подумала девушка, — и куда он так быстро исчез?»
Эля еще некоторое время просидела на качелях, а потом все же поднялась домой. Она предварительно зашла к Марии Николаевне поздравить ту с Новым годом и отдать ей деньги, а потом пошла к себе. Она налила себе горячего чая, включила диск с любимым Аничкиным фильмом «Золушка» и, поджав под себя ноги, села перед телевизором. Ей не хотелось сейчас смотреть новогоднее веселье по телевизору, потому как на душе была тоска. Эля взяла со стола одну из конфет, подаренных ей удивительным Дедом Морозом, и со скрытой надеждой сжала ее в руке. У нее не осталось никаких желаний и надежд — хотелось только одного: начать все с начала, вновь вернуться в тот далекий Новый 2006 год и ощутить на себе всю силу любви Стаса. Но разве же могут даже «волшебные» конфеты это исполнить? И грустно вздохнув, Эля развернула обертку…