Понять. Поверить. Простить

Леонова Светлана

— Доброе утро, милая! — его все еще хрипловатый ото сна голос прозвучал неожиданно в тишине.

Не слышавшая его прихода Эля вздрогнула и, слегка потеряв равновесие, ухватилась руками за шкаф. Она повернулась к Стасу лицом и тут же встретилась с горящим черным взглядом.

— Доброе утро, — проговорила она. — Ты меня напугал. Нельзя же вот так подкрадываться.

— Зато какая чудесная картина мне тут открылась. Кстати, отлично выглядишь в этой футболке.

Стас вплотную подошел к Эле и обнял ее за талию, а она в ответ счастливо улыбнулась

ему и нагнулась для поцелуя.

— Что ты там ищешь? — спросил Стас, все еще не разжимая объятий.

— Соль закончилась, вот я и пытаюсь достать новую пачку.

— Давай помогу, — с этими словами Стас без труда дотянулся до полки и достал то, что нужно. Он аккуратно снял Элю со стула и поставил ее на пол, но объятий не спешил размыкать.

— Чем это так вкусно пахнет?

— Завтраком, — улыбнулась Эля, — ты умылся? — И получив утвердительный ответ, продолжила. — Ну тогда садись.

— Я уже соскучился по тебе, малыш, — прошептал Стас, глядя на любимую. — Проснулся, а тебя рядом нет. — И заправив ей за ушко выбившийся локон, поинтересовался. — Как ты себя чувствуешь?

Эля улыбнулась в ответ и прислушалась к себе: на душе было так легко и хорошо, что хотелось кричать об этом. А еще было так тепло в объятиях любимого, что выбираться из них просто не было никакого желания.

— Великолепно, — и ведь ни капельки не соврала. Даже горло больше не болело, а ведь еще вчера оно ужасно першило, да к тому же ночью она выбежала на улицу одетая в легкую куртку, не надев ни шапки, ни шарфа. — Садись завтракать, а то все остынет.

— Ты мне сейчас напоминаешь маму в то время, когда я был еще маленьким.

— Не забывай, что я тоже была мамой… — Эля сразу же осеклась на этих словах и поникла.

— Милая, родная моя, — Стас с нежностью целовал ее лицо, глаза, щеки, губы. — Не грусти. Я теперь буду всегда рядом и буду делить с тобой эту боль.

Он прижал к своей груди ее голову и стал гладить по волосам. Эля благодарно приняла его заботу, и они постояли так еще некоторое время, пока девушка сама не попыталась высвободиться.

— Все в порядке, — тихо проговорила она. — Давай лучше завтракать садиться, а то ведь и вправду остынет все и будет не вкусно.

Стас помог Эле поставить на стол тарелки с приборами.

— Тебе чай покрепче или как обычно? — спросил он, ставя чайник.

— А ты разве помнишь, какой я обычно чай пила? — удивилась Эля и даже повернулась к Стасу.

— Я все помню: чуть слабее крепкого. И от дольки лимона ты тоже никогда не отказывалась. И три ложки сахара.

Эля даже не нашлась, что ответить. Столько лет прошло, а Стас хранил о ней воспоминания, даже ее предпочтения не забыл. Хотя что уж там говорить, не она ли сама бережно хранила любую мелочь, напоминавшую о нем? А все его привычки отразились в Анюте — она и спала всегда так же, как и папа, и в гастрономических пристрастиях была полной его копией. Может это все было потому, что во время беременности Эля постоянно думала о Стасе и малышка еще в животике впитала

в себя все воспоминания о папе?

Стас поставил на стол чашки с чаем и сел завтракать.

— С ума сойти, — воскликнул он, увидев на своей тарелке жаренную картошку с поджаренными ломтиками бейкона. — Я уже и забыл, что такое сытный завтрак. В последний меня так мама кормила, когда я еще в школу ходил, ну если не считать тех редчайших моментов, когда ты оставалась у меня на ночь.

Эля улыбнулась и села за стол напротив.

— Я тоже помню, что ты с утра любишь хорошо поесть, чтобы потом были силы на весь день. А вообще вы с Аней и в этом плане очень похожи — с ней у меня никогда не было проблем в плане еды.

Стас оглядел завтрак Эли и не смог сдержать смеха.

— Это что за рожица у тебя в тарелке?

— А это блюдо называется автопортрет: манная каша с нарисованной вареньем рожицой или солнышком — мы вегда так завтракали перед садиком.

— Знаешь, — задумчиво произнес Стас, — у меня из детства осталось очень мало воспоминаний о моей родной маме — слишком рано она умерла. Но вот одно очень яркое я до сих пор храню: как мама по утрам меня кашами кормила — она тоже мне всякие рожицы рисовала вареньем.

— Все мамы похожи в этом…

— Хочешь сказать, что и твоя мама тоже так с вами возилась?

Эля опустила глаза в тарелку.

— Нашей маме мы были абсолютно безразличны. Я с Ромкой были ей нужны лишь для того, чтобы удерживать возле себя отца. И вот таких воспоминаний ни у меня, ни у него нет. Иногда, когда мы гостили у бабушки, она с нами занималась…

Желая сменить грустную тему, Стас весело проговорил:

— Я, кстати говоря, в детстве очень любил манную кашу. Пожалуй, это была единственная каша, которую я ел.

Эля в ответ только захохотала.

— В который раз убеждаюсь в верности поговорки: "Яблочко от яблоньки не далеко падает", — все еще смеясь, пояснила она. — Из всех каш Аня только такую и ела.

— А дашь попробовать, — вдруг попросил Стас, — тыщу лет манную кашу не ел.

Эля протянула свою тарелку и ложку, и Стас стал с аппетитом пробовать забытое блюдо.

— Слушай, а это, оказывается, вкусно.

— Ну еще бы: со сливочным-то маслом и сахаром, да еще и с рожицей из варенья.

И неожиданно Стас с предельно серьезным лицом подался вперед, смотря прямо в ее глаза:

— Говорят, что если есть с кем-то из одной тарелки, то можно прочитать его мысли…

Эля тоже подалась вперед, жадно ловя взгляд черных глаз, и на полном серьезе ответила:

— Мне скрывать нечего — читай.

Они молча смотрели друг на друга, не сводя немигающего взгляда друг с друга, и потом Стас обхватил Элино лицо двумя ладонями и, еще потянувшись к ней, поцеловал. Эля обхватила его запястья, удерживая возле себя и с наслаждением закрыла глаза. Ей и вправду было нечего от него скрывать — наоборот, хотелось все-все рассказать: как она его любит, как сильно скучала без него, как он был нужен им с Анютой.