Пообещайте мне любовь
Шрифт:
Не одна Хельга оценила симпатичного инопланетника в дорогой одежде — продавец тоже бросала на него больше взглядов, чем требовалось, чтобы только оценить свой товар. Девушка-«Барби», как ее бы назвали на той же Земле — молоденькая, фигуристая блондинка с длинными завитыми локонами, даже одета в розовое платье, подчеркивающее стройные загорелые ноги — она раздражала Хельгу неимоверно. Понятно было, что мозгов у девочки не так и много, но она моложе, она красива и для Венги, и для Земли, и она бросает любопытно- зазывающие взгляды на собственность Хельги; а эта собственность не отвечает на ее взгляды открыто, но кажется
Вот такие девицы, с пустой головой, но молоденькие, хорошенькие, не озабоченные никакими проблемами, с большими наивными глазами, раздражали ее на Земле. Да, иногда она даже ревновала их к понравившимся мужчинам, которые там, к сожалению, сами имеют право выбирать. Здесь история повторяется?
— Пойдем, зверик! — если бы могла, она бы дернула Эрика за поводок. Очень жаль, что он не принадлежал ей целиком — тогда можно было бы с наслаждением выпороть его за предполагаемую измену, даже за мысли об измене… И тогда бы она, наверное, потеряла что-то в его характере, сломала бы.
— Госпожа, зачем? — в глазах ее мальчика погасли лукавые искры, и он смотрит даже не с обидой, а, самое ужасное, с пониманием. Он понимает, что она ревнует.
Хельга собирается с духом и говорит то, что действительно правильно, что не даст ей мучиться потом угрызениями совести. Но как же трудно даются подобные слова…
— Прости, малыш. Я тебя обидела. Да, это было из ревности.
— Госпожа, зачем вы так, — они уже вышли из магазина, и он встал перед ней на колени прямо на тротуарную плитку, в своем костюме, который он не стал переодевать. Мальчишка-мальчишка, а сейчас он кажется намного старше и мудрее. — Ну, я просто не знаю, что сказать… даже сравнивать нечего. Вы помните, что я сделал выбор? Сам сделал выбор. Вы для меня особенная, единственная.
Он встал с коленей и обнял ее, выпадая из образа покорного венговского мужчины, но понимая, что любой ценой хочет заставить ее забыть о грустных мыслях.
— Поверила, ладно уж, — Хельга сама смущается своей готовности ощущать эти объятия своего непредсказуемого спутника.
— Был бы мой, целиком — выпорола бы до потери сознания только за то, что на тебя кто-то посмотрел, — внезапно говорит она.
— Правда? Ах, да, я забыл, кто здесь всегда во всем виноват… — с горечью говорит он, подумав. — И вам это нужно, чтобы простить и забыть?
— Нет, если бы я так поступила, даже с каким-то наложником, я бы простила, но потом мучилась угрызениями совести. Но спина бы от этого быстрее не зажила. Я это к тому, что не думай обо мне слишком хорошо, котенок. Может быть, будет лучше, если в каких-то случаях ты просто напомнишь мне, что у тебя есть мать, которая очень рассердится на меня.
Глава 16
Глава 16
Эрик
«Пойду я Эйсу сдаваться — хватит заниматься ничегонеделанием. Эдак я разленюсь совсем, и забуду даже то, что когда-то знал и умел. Кстати, он неплохой Старший. Понятно, что я свалился ему на голову, а с госпожой не поспоришь… Не знаю, без этого, без ее предупреждения, как бы ко мне гаремники отнеслись? Ладно, уже неважно. Пойду, лучше узнаю, что я смогу полезного здесь сделать.»
Эйса он нашел в гаремном зале, за кальяном. Бывая в этом зале урывками, в отличие от тех невостребованных, кто проводил здесь практически все свое время, он уже даже интерьер стал забывать, а обитателей практически и не знал.
Ну, с мелочью все понятно — мальки уставились на него со священным любопытством: загадочный
Хотя Дом Хельги и не был в первой десятке, и даже во второй не был, но дела у них явно шли хорошо. Эрик про себя усмехнулся: «Выгодно выбрал госпожу и новый дом!». На самом деле, это не играло никакой роли, вот, правда, никакой. Хорошо, что от него не зависело финансовое благополучие семьи — тогда ему стоило бы оглядываться на то, могут ли за него хорошо заплатить… Нет, к счастью, это не его ситуация.
Конечно, его избаловали, хотя цену деньгам он знал, и ощутимую пользу материнскому дому очень хотел принести. А вот, если бы Хельга была бедна, не настолько бедна, конечно, как он, когда остался на Земле без денег и выбирал, когда он будет голодать — сегодня или завтра? Все равно он бы выбирал и не мог потом забыть саму женщину, а не ее богатство или бедность. Просто он считал, что разумная женщина не доведет себя до такого состояния, если в ее жизни не случится чего-то очень плохого. А муж или наложник — он дан для того, чтобы быть рядом и поддерживать эту женщину, выполнять ее желания.
А сейчас, поскольку, благодаря разумному руководству женщин этого Дома, благосостояние было заметно во всем, он мог полюбоваться высоченными потолками просторного гаремного зала, огромными окнами, украшенными абстрактными яркими, но гармонично вписавшимися в интерьер витражами. Кальянами парни особенно не злоупотребляли — он заметил двоих, кроме Эйса, но кондиционеры работали отлично, нагоняя свежий воздух.
С кальянами или без них, на диванах вдоль стен, он видел мужчин, по возрасту и по поведению Верхних. Местные женщины, видимо, не особенно интересовались экзотикой, поэтому среди старших парней он, вроде, не заметил никого, отличающего от традиционного венговского типажа — блондины, здоровенные, прокачанные. Впрочем, может быть, инопланетная экзотика пряталась где-нибудь в комнатах своих хозяек и была помоложе.
Кто-то из старожилов посмотрел на вошедшего с любопытством, кто-то, наоборот, подчеркнуто-безразлично; кажется, среди них были и местные звезды, судя по всему, любимчики или мужья. Впрочем, быть мужем — это вовсе не обязательно быть самым любимым у госпожи. Иногда это только статус.
Плохо, что он даже имен этих мужчин не запомнил, кроме Эйса — когда в первый раз сюда вошел, настолько переволновался, что был практически невменяем от страха, а потом, видимо, начался отходняк, и он снова ничего у себя в голове не уложил.
Ладно, потом он Эйсима спросит, кто есть кто, и кто из мужчин нормальный, без претензий и причуд, а кто опасен — мало ли что — амбиции, зависть, желание избавиться от любых конкурентов.
Поняв, что он может абсолютно свободно подойти к Старшему, задать вопрос и попросить помочь ему, и, вообще, не опасаться ничего в этом новом гареме, Эрик ощутил прилив огромной благодарности и уважения к хозяйке этого Дома и, конечно, к его будущей Старшей госпоже. Уж он-то понимал, что подобный авторитет зарабатывается действительно трудом, поэтому ни в коей мере не собирался показывать перед посторонними свою избранность. Если будет нужно, он продемонстрирует перед другими госпожами глубочайшую почтительность и готовность подчиняться и выполнять все приказы. В родном доме все было точно так же — не стоит дразнить общественное мнение.