POP3
Шрифт:
А ко мне не надо ехать от проспекта Металлистов, ко мне надо просто пройти, поигрывая глазами и тростью по улице 3-на до про проспекта М-ва, а дом — тот, что выходит окнами (5-и этажный) на дом пионеров, но это зависит где именно вы живете на М-в… если за П-м проспектом, то, вероятно, на любом трамвае до Б-кой… Ну вот… теперь мне кажется, что вы на самом деле не приезжаете, а уезжаете. Чушь какая-то. 8-) Что ж… пора вам перебирать чужие чемоданы и постепенно швырать их в залив. И я выпью за вас кофе и посмотрю за вас в окно…
Нет, Рита, я живу напротив кинопроката и рядом с детской поликлиникой (ну, этот
Обнимаю — у нас жара.
После долгого, насыщенного сражениями дня, когда солдаты то скрывались в окопах, то напряженно рыли новые, Верещагин опять сидел в своей одинокой землянке. Под угарным светом шахтерской лампы он развернул сложенное треугольником письмо Марии. Там, где она целомудренно поцеловала листок, красовалась печать военной цензуры.
Письмо пришло по назначению: туда, куда Макар телят не гонял. Выпала карта: письмо. Макар раздумчиво засунул карты обратно в рукав и вышел на улицу. Занималась метель.
Дорогой Аркадий,
скучаю по Вам. Вспоминаю свои ленинградские сидения на балконе (сереет асфальт, открыты канализационные люди, проходят влюбленные), с сигаретой, с мыслью о выпускном вечере, во время белых ночей. В школе нашей работал художник, рисовавший «по сетке» колхозников и трактора на стене, любивший Достоевского, и дотошно выспрашивавший меня, что же мне понравилось в этих «Белых Ночах». Днями он учил младших школьников играть в настольный теннис, а мы, школьники старшие, собирали, вооружившись несложным отверточным хозяйством, розетки. Дома у меня скопился целый мешок этих ущербленных розеток.
У подруги папа был философ и он много курил, мама ее привозила из Америки «Бенсон и Хеджес» — мой нынешний brand. В доме у нее висели иконы, стояла русская утварь, подобно той, что вдохновляла Кандинского во время его этнографических изысканий. Кошка ее, живущая в доме, испытывала явно не дружеские, а скорее любовные чувства, к ее же собаке. Кошка ныне мертва. Вспоминаю эти сборища с моей подругой Наташей и Таней, дочкой Бориса Аверина, наши поедания морской капусты из консервной банки в Танином доме в Петергофе, наши поедания кильки, плавленых сырков, еж сигарет в дымящихся пепельницах… С подругой Наташей мы любили «Митьков». И однажды оделись совершенно одинаково: джинсы, одинаковые куртки, тельняшки (переодевались в каком-то подъезде, истерично смеясь), и пошли в ЛДМ на этих самых «Митьков». А однажды оделись абсолютно также, как тот художник: в жилетки, рубашки, ботинки, взяв каждая под руку по рисовальной папке и идя ему, ничего не понимающему, навстречу по коридору: в жилетке, рубашке, со своей вечной папкой.
Корабль вдохновения медленно ползет по моей комнате, собирая на своем днище моллюсков, ржавые гвозди, темно-коричневый ил. Позвонил мой друг Эпштейн и пригласил меня как раз на тот самый фильм, о котором я Вам говорила: о Волошине и Черубине де Габриак. Он у нас большой любитель фильмов. А как Вы? Собираетесь ли приехать в Нью-Йорк? Кстати, привет Елене Долгих. Понравилась мне М&М территория и рассекающий ее вектор, «самурайская мудрость». Хорошо бы и мне побывать в «Борее»… Терри рассказал мне о каком-то популярном кафе «Идиот»…
Уже 12:26 ночи, и завтра опять на работу.
Рита, милая, вы все правильно сказали английским пациентам, или… там — торговцам матрасами (мне нравится ваше «с» в этом слове — терпеть не могу «ц»), ибо не муж, но осознание великого спального изобретения
М-сы., именно то, о чем вы говорите — это дом. Но… не знаю, насчет мужа, однако (скажите всем) ваш приятель — здесь, среди сумятицы тр. номеров. 8-)
Что же Вы делаете за компьютером, милейший Аркадий? Видите ли Вы еще удаляющуюся за горизонт колонну детей? С уходом детей вымер город. Говорят, на Невском еще видели какое-то время слонов, но затем и они, поднятые вверх сизым смерчем, удалились на Родину предков. Что осталось?
Газеты, трамвайные билеты, кольца, что обычно дарят влюбленные, сапоги разного калибра, обрывки портупей, два-три потускневших планшета с топографией давно проигранных сражений, коробки с высыпающимися из них спичками, сосчитав которые, можно было узнать годы бессмертья, и наконец женские волосы. Рыжие, коричневые, золотые, они указывали на материнство и смерть.
Милая Рита,
создается впечатление, будто я вернулся из арктических экспедиций (ну, вам известен тип этих людей — капитан Гаттерас, Нансен) и попал в райские кущи. Все цветет, свисает, жара — не продохнуть, спать ночью невозможно, никаких кондиционеров в помине (собственно, зачем они здесь?). Возбужденные зноем, белым цветом ночи и собственной неадекватностью люди не могут уснуть, пьют горькую, вышвыривают друг друга из окон. В 3 часа ночи на детских площадках играют дети. Между тем речь цветет точно так же, как и благословенная природа. Издали доносится индустриальный шум. Не с Богословского ли кладбища? Вероятней всего именно оттуда, где умные и добрые машины развинчивают железных мертвецов. Надо думать, на детали для Вия.
Новостей никаких. Жизнь медленно сужает свой чрезмерно солнечный круг, уравнивая наслаждение от холодной воды с удовольствием прислониться к стене после прорыва через Литейный мост в час пик. На пресловутом «конгрессе поэтов» довелось познакомиться с Ириной Прохоровой, издателем и редактором НЛО (Новое Литературное Обозрение). Очень симпатичная молодая женщина, знающая вполне, что нужно делать. Дмитрий Александрович Пригов тоже знает, что нужно делать — приезжать почаще в Петербург. Его слова сопровождались пощелкиванием пальцев. Мы стояли на ярком бреге Екатерининского канала у дома книги и с отвращением пили баночное пиво. Премию по поэзии дали Елене Шварц. Но вернемся к живым временам. Я не включаю комп. сутками — вдруг отпала необходимость во всем, что с ним связывает. Что именно? Право, не знаю… наверное, порнографические картинки. А вот… звонок. Надо подъехать, кто-то из туманной англии вроде бы желает выставку своей фотографии учинить. Но я то причем? Не знаю. Я многого не знаю. Словом, ожидаю вас и считаю дни. Кстати, ваши письма у меня пребывают в относительном порядке, а посему могу вам их впоследствии сдать. Однако, думаю, обо всем мы с вами успеем наговориться, ежели только Михаил Иоссель не станет пить наш мозг и кровь.
Между тем, завтра в музее Набокова почему-то празднуется 16 июня, то есть день Леопольда Блума и, как сказал мне доверительно Дима (директор), будет много ирландцев и гиннеса. Вот уж… видит Бог, приехать бы вам завтра!
Добрый день, милый Аркадий! По-прежнему тепло, хотя и темно. Поздний вечер. Что же написала Елена Долгих о женщинах Кафки? Помню, много лет назад в «Иностранке» печатали воспоминания какой-то женщины, занимавшейся с Кафкой дебитом и кредитом тела, и она сказала, что Кафка никогда не достигал оргазма (простите, простите!) Пишет ли об этом Елена Долгих?
Офицер Красной Армии
2. Командир Красной Армии
Фантастика:
попаданцы
рейтинг книги
