POP3
Шрифт:
Ничего более умного мне в этот момент не пришло в голову. Невзирая на то, что эта тема требует множества усилий, времени и чудовищной тонкости в размышлении 8-) И посему позволь мне очень несерьезно тебя обнять. Сестре позвоню сегодня же. 4 нумера — твои. В пятницу у меня возможна встреча с неким имярек из твоей местности и я не премину всучить ему для тебя бандероль.
Серьезные отношения с предст. супротивного пола, мне думается, строятся сами. Просто о них не надо думать. Они возникают и уходят как утренний туман. Нельзя оглядываться, — один пытался и все потерял. 8-) Найди кого-нибудь для повседневной жизни, а Месть не трогай, не пугай, да и пусть услышит как-нибудь от тебя, что ты не можешь с ним встретиться, поскольку у тебя обед
Милая Рита, и история глаза и история соринки в глазу — теперь просто часть «семейного» альбома, где кто-то, где что-то, где есть еще ткань, молоко, какие-то сухопарые мужчины, нежные и агрессивные девочки, безумные читатели, и все, все, все — просто прекрасно, когда во время. Я предпочитаю смотреть обыкновенную порнографию. С продолжительными разговорами, с animals, aggression, рыбами etc. 8-)
Поэтому романтические затеи тех или других теперь мало меня волнуют! Во как! 8-)
Ничего страшного, за 100 можно было перевести и руководство по разведению тараканов, хотя не уверен, что текст был именно таковым — я имею в виду оригинал… 8-) Но, где же ты Рита? Что же ты читаешь, любопытно… заборные надписи? 8-)
А кто же это второй, с позволения спросить? 8-) Ох, Рита, это все от того, что не можем мы с тобой вершить всяческие гигантские проекты, а после сидеть на п-ке с пивом, наслаждаясь успехом. Которого, увы не выпало Терри. А надо было это предполагать. Говорил же, премию надо или же журнал делать — тогда к одним деньгам клеились бы другие и так до бесконечности, до самого Рая.
Но скажи на милость, какая все же прелестная фамилия Бар… Барабтарло! Уж точно он у меня никуда не денется, когда найду горшок с золотом и уйду в Тибет.
Ох, какая фамилия для романа, сил просто нет! Сегодня (плевать я хотел на оказии) шлю тебе собранные ваши писания на тонкой цветной, почти китайской бумаге, шлю регулярной почтой, т. е. авиа. Так что потерпи, вскорости твои родители всплакнут над твоей судьбой… Нежно обнимаю (троение, я думаю не оскорбит) 8-) твой — атд.
Как, кстати, Месть? Как он мыслит себе свою жизнь в двоении? 8-)
Милая Рита, «пропиши» меня с новой аськой — и было раннее утро, и была чудовищная битва в пустыне, и к вечеру, изнемогший, надев на себя все железо, какое нашел в доме, вознамерился было идти к ручью, дабы погрузить морду навеки в его нарцисцитскую бездну. Но Чу! Нашел некорые неккоректности… вроде пока вот уже 7 минут сижу в сетке. Ладно, друг мой, нумер в аське ныне — 48116787 — примите цифру!
Милая Киссрита, главы романов могут быть какие хочешь по длине, однако в этом случае нужно прояснить для себя является ли глава одной их риторических, лучше — ритмических фигур повествования, или же служат в роли формального деления текста для его порционного потребления (более традиционный подход — глава как порция в некоем журнале, предполагающая следующий выпуск со следующей порцией, в которую элегантно вшиты напоминания о событиях предшествующей главы — Чарльз Диккенс). Мне интересен, разумеется, первый подход. Я представляю себе некий роман как рассказ, а главы как параграфы. Моя жизнь рассеяна, работа над корпусом поэтической книги позавчера достигла апогея — 277 страниц — и я в ужасе понял, что это вовсе никакая не поэзия, что это, вообще, никакая не литература, что более монотонных, скучных писаний мне не доводилось ранее читать… etc, etc. Как ты понимаешь, это повлекло за собой «встречу с друзьями», вот как второй день, то есть вчера, прошел в тихом идиотском умилении, но сегодня, ты видишь, все нормально. Я почти наблюдаю тебя на дальних берегах. 8-)
PS. Машина глючит… это тоже раздражает.
Милая Рита, наконец, надо полагать, я оправился от отвращения, вызванного нескончаемыми социальными трениями едва ли не в буквальном смысле слова — встречи, лица, непременные
У нас холода, север трется об окно. Никакой рябины. Наверное, это — примета грядущего бесплодного времяпровождения. Рука тянется к Книге Перемен, но останавливается на чашке остывшего кофе. Таковым оказывается мое желание узнать будущее — точнее желание им управлять. Но и остывшая чашка кофе не что иное, как уже утратившее свою актуальность прошлое… И так далее. Что конкретно означает в твоем случае sex slaves? Игры в кожаных корсетах, путы, парниковую боль? Горькую долю русских блядей на чужбине? А вот некто Michael Mennies (кто он? откуда? выдает себя за эдакого забубенного кинорежиссера в кожаных штанах) настаивает на интервью со мной. Завтра, вот, надо будет пялиться в его камеру и придуриваться типа того, что я думаю об антисемитизме, национализме и прочем… смешно другое, я ни о чем этом не думаю. Просто не думаю. А если когда и думал, то забыл, что не думаю. А о тебе не забыл.
Милая Рита, в данный момент я мечтаю о яхте из чистого аспирина и что б паруса были из малинового варенья, ибо настигла меня совершенно беспричинная хворь типа простуды или гриппа и теперь я пребываю, балансируя на грани между небесным вертиго и обыкновенным свинцовым сном. И там и там, замечу, недурно, но, вот, только руки слегка дрожат, а в постели хочется детские книжки читать… если на каких-нибудь развалах вам будут встречаться толстые mystery эдак по 10 центов за штуку, возьмите и пусть Терри везет и попутно учится настоящей литературе в аэроплане.
Вместе с болезнью, осенью (и цыганами на московском вокзале) в мои владения вошла тихая глупость, — словно полуобернувшись назад, вижу самого себя, причины существования которого мне не ясны. Не в пример небу и погоде.
Фальшивое лето цветет махровым цветом, отбрасывая синие тени. Если пройти по реестру деревьев можно убедиться, как поспешно происходит все в этом году. Эвакуация лета.
С письмами поступайте безжалостно, можете просто кроить их вдоль и поперек и не обязательно нужна хронологическая последовательность — к примеру одно и то же письмо, располосованное на части, можно использовать по мере необходимости множество раз. Словом, речь идет о заурядном, но от этого не менее притягательном коллаже. Руки бессильно рухнули на клавиатуру, как у Шопена. Заныла гитара. Чувствую себя глухим. Поэтому и не слышу твоего визга, когда пытаюсь обнять на прощание — твой атд. 8-)
видишь, послал самому себе… это странно, свои письма себе же… 8-)
Не знаю о прецедентах (не думаю, чтобы кто-то собственные письма увечил 8-), но если в письмах действительно существуют внутренние возможности переходов, иной таксономии, иного распределения по временам и пространствам значений, — почему нет?
Ты ведь не письма будешь подавать людям на газетной бумаге, а работу, сделанную из определенного материала. Вот, материал пришел с фабрики, два рулона, теперь берись за ножницы, лекало и нитки.
Офицер Красной Армии
2. Командир Красной Армии
Фантастика:
попаданцы
рейтинг книги
