Попаданец и Огонек: Иные в академии
Шрифт:
Выдыхаю, поджимая губы сокрушенно, сжимая ладони на плечах Мел…
«Какой наивный и чистый Огонек, ты даже не представляешь, на сколько могут быть извращенными мысли тех, кто имеет даже небольшую власть. А еще, ты слишком красива, Мел. Красива и не имеешь защиты…»
Но на счет последнего один почти бывший преподаватель очень ошибается.
— Что он еще сказал тебе, Мелани? — включаюсь в свою профессиональную грань и холодный рассудок.
— Кристина, он узнал откуда-то, что мой отчим и мама на учете у законников Варлайта за незаконную
Картинка уже вырисовывается четче.
— И Глайс теперь шантажирует тебя, что расскажет обо всем ректору?
— Да, Кристина. Он сказал, что я получу отзыв, только после «приятно проведенного вечера» у него в комнате… Только тогда он отдаст положительный отзыв. Но я не пойду… И скорее всего, завтра меня уже исключат.
Стискиваю сильно челюсть. И, кажется, вижу окружающее пространство в цвете пламени.
— Во сколько, ты говоришь, встреча? — спрашиваю очень спокойно и тихо… но это только снаружи.
— В восемь, — Мелани успокаивается, вздыхая у меня на груди, и я только сейчас понимаю, что не только прижимаю Огонька ближе к себе, но и поглаживаю ее по голове.
— Идем, — тяну растерянного Огонька из комнаты, и бежим с ней в корпус для преподавателей.
— Кристина, спасибо большое за поддержку. Но лучше не надо. Могут выгнать еще и тебя! — Мелани, утянутая мной за руку, пытается образумить меня, но уже поздно, все рычаги сорваны.
Останавливаемся напротив двери комнаты Глайса.
— Просто доверься мне, Мел, — говорю, заглядывая в бездонные зеленые глаза Огонька, вижу, как она смотрит… проклятье… с таким доверием и так искренне. Кивает мне, и я действую. — Как эта комната откроется, и я зайду, тут же идешь обратно к нам! Поняла? — Мелани растеряно кивает на мой строгий голос.
Стучу в дверь тихо и робко, как это бы сделала Мел.
Прислушиваюсь к звукам шагов, доносящихся по ту сторону двери.
— Кто? — спрашивает Глайс… Какой осторожный!
Поворачиваюсь к Мел, которая хлопает так часто глазами и унимает сбившееся дыхание, подаю ей сигнал, чтобы говорила.
— Это… это Мелани… — тихо произносит. И я чувствую, как ее пробивает сильная дрожь.
— Я знал, Мелани, что ты придешь, — говорит елейным голосом Глайс, распахивая дверь перед Мелани, но…
Хватаясь за край двери, я открываю ее сильнее и становлюсь между Мелани и растерянным преподавателем. В его взгляде уже плещется ужас, когда он задирает голову, чтобы смотреть в глаза еще одной «студентке».
Он порывается, чтобы захлопнуть дверь, но я ставлю ногу в дверной проем и рывком отпираю обратно.
— Мел, быстро к нам в комнату, — говорю Огоньку, не оборачиваясь, и толкаю в грудь Глайса. Вхожу в комнату и запираю дверь.
— Что вы себе позволяете? — возмущается растерянный Глайс, задрав подбородок, и пятится назад к такому уютному камину с магическим пламенем, возле которого стоят вино и фрукты.
И этот
— Кристина Ривьер, я спрашиваю вас, что вы позволяете себе! — Глайс нервно запахивает края легкой белой рубашки, в которой не так давно собирался очаровывать и соблазнять беззащитную студентку.
— Знаешь, Глайс, глядя на тебя и прокручивая в памяти, как ты смотришь на студенток, а в особенности на Мелани, я вспоминаю одного своего учителя по спортивной гимнастике… — медленно надвигаюсь на объятого ужасом Глайса, который продолжает пятиться назад. — Он был очень добрый и так сильно любил детей, — улыбаюсь. — Так сильно любил, что запирался с девочками в своей каморке… А потом я и еще двое моих друзей подожгли его атомоб… средство передвижения, оставив записку, что все знаем о нем и вскоре придем за ним. И он уволился… но далеко не убежал…
Глайс нервно и тяжело сглатывает, приближаясь к камину и пряча руку за спину.
— С тех пор я очень внимательно и пристально наблюдаю за всеми, кто работает с молодым поколением, — говорю спокойно и убиваю Глайса тяжелым взглядом.
— Не имею понятия, о чем вы говорите! Мелани сама пришла ко мне! — Глайс отступает еще на шаг, но резко разворачивается, пытаясь схватить некий предмет с каминной полки.
Но это было очень глупо с его стороны. Потому что я тут же оказываюсь рядом с ним, и, схватив Глайса за затылок, бью его носом об эту самую полку.
Горе-герой-любовник, схватившись за кровавый нос, стонет, и я не даю ему упасть на пол, хватая за грудки и встряхивая:
— Признавайся, падаль, что попался!
— Она сама соблазняла меня, сама искала встречи со мной! Я не железный, чтобы отвергать! — кричит Глайс, впав в отчаяние и так бесстыже наговаривая на Мелани.
— Ты еще скажи, что она такая красивая специально для тебя, извращенец! — кидаю его на пол, потому что в ладонях начало клубиться пламя. — ПОЭТОМУ ты стал шантажировать Мелани? — усмехаюсь. — Раз она так сама к тебе тянется, неужели нужно было заставлять приходить к себе, угрожая рассказать правду о ее родных, за поступки которых она не может нести ответственности.
Делаю еще шаг к нему, и половица так противно скрипит под моей ногой. Но не это заставляет меня задуматься, а взгляд Глайса, полный ужаса и растерянности!
Скалюсь довольной улыбкой, прежде чем Глайс снова тянется (я успел уже рассмотреть к чему) к своей дымовой шашке — так называю артефакт самозащиты от диких медведей, и подпаливаю ему брюки.
А пока он катается по полу, пытаясь потушить пожар, я отбрасываю ковер и открепляю одну дощечку паркета…
И передо мной предстает спрятанная небольшая шкатулка. Не отводя взгляда от своей находки, щелкаю пальцами, и пламя, что так заставляло кричать Глайса, тухнет, и он обессиленно падает на пол, а я открываю шкатулку.