Попаданец и Огонек: Иные в академии
Шрифт:
— Нет, нужно так, как сказано. Я читала, что ошибка уже учтена в написанной дозировке! — капризничает Новали, поджимая губки.
Не слушаю ее. Делаю, как считаю нужным, а Новали психует и идет к Стейси и Марго, видимо собрать консилиум в свою защиту.
Ну и пускай! Мне же легче готовить все одной, никто не будет мешать. Делаю все по накатанной, на автомате. Я очень сконцентрирована, как никогда. Все оттого, что мои чувства разбиты, и я не переживаю за такие мелочи, как лабораторная. Поэтому не сразу замечаю тень,
— Вы решили добавлять драконий джут по частям? — оборачиваюсь на голос, что звучит рядом со мной, когда я засыпала последнюю порцию растения в кастрюльку.
Господин Стоун, скрестив руки на груди, немного хитро улыбается, осматривая содержимое. И я теряюсь и застываю в моменте, когда он касается горячего стекла рукой поворачивая сосуд над пламенем.
— Да… так он быстрее и равномернее растворяется, — тихо отвечаю, гипнотизируя взглядом ложку, которой помешиваю смесь, потому что ощущаю оценивающий взгляд.
Прислушиваюсь к себе — я не чувствую угрозы от нового преподавателя… Как от Глайса. Новому учителю важны знания и способности.
— Продолжайте в том же духе, — спокойно и так тихо просит господин Стоун, а затем делает огонь на моей горелке меньше… Ой! Я и не заметила, что было сильное пламя.
И далее, преподаватель убирает веточки живицы обратно в сушилку… Надо же, он ассистирует студентам…
— Вы добавили 513 мл сока Дерева Вечности… я всегда так делал… — тихо, только для меня, говорит Господин Тедди Стоун и проходит дальше к остальным, оставляя меня в растерянности. Но настроение поднимается определенно.
Вторая половина пары проходит в очень странном режиме. Я делаю противоядие, а Новали стоит, поджав губы, читая методическое руководство. Иногда она недовольно осматривает содержимое кастрюльки и противоречиво комментирует мои действия. Хотя я вижу, что раствор уже приобрел истинный цвет.
Присаживаюсь на стул и задерживаю взгляд на жидкости противоядия. Постепенно, по каплям, добавляю в раствор порошок Виверны Горькой и слежу за изменением цвета.
— Отлично! — произношу тихо и довольно.
Беру термостойкие перчатки, чтобы снять готовое противоядие, но надеть не успеваю, потому что Новали не дает.
— Там написано, что еще пять минут! — очень важно и повелительно командует, не смотря мне в глаза, но схватив за запястье.
Если передержать раствор, то он станет непригоден. Эти максимализм, ненормальная самоуверенность и заблуждение Новали в самой себе выбивают остатки моей выдержки!
Я снимаю котел с горелки другой рукой и ставлю на стол, под великое возмущение недонапарницы и ее раскрытый в удивлении рот от моей наглости.
— Не смей! Ко мне! Прикасаться! — хватаю Новали за запястье руки, которой она удерживает меня. Во мне вскипает столько боли и разочарования, а еще жуткого раздражения.
— Ай! Отпусти! — вскрикивает
И тут я прихожу в себя. Новали начинает громко плакать, держась за свое запястье… обожжённое запястье.
— Мелани! Что ты наделала! — к Новали подбегает Стейси, с ужасом оглядывая ее опаленное запястье.
— Я… я… не хотела… — шепчу, теряясь в суете, которая начинает кипеть возле Новали. К ней подбегают наши одногруппницы, ахая и сокрушаясь, а еще высокомерно и презрительно кидают на меня взгляды.
А я смотрю ошеломлено на свои руки… Я ведь не хотела… Я не желала никому зла и всегда использовала магию только в благих целях… Да и магии как таковой почти не было… Что со мной происходит?
— Всем занять свои места! — четкий приказ господина Стоуна.
Вижу, как к Новали твердым шагом подходит наш новый преподаватель, берет ее за руку, хмуро, осматривая покрасневшее запястье с волдырями.
— Я не понимаю, зачем она так со мной, — жалобно всхлипывает Новали, роняя слезы. И мне становится ее так жалко и противно от себя.
— Это Мелани подожгла руку Новали! — раздаются голоса от других.
Я перевожу взгляд на господина Стоуна, видя, что он так же смотрит на меня… но не с осуждением, а спокойно, с желанием понять ситуацию.
— Мелани, за что ты так с Новали? — становится передо мной Марго. — Как можно было обидеть ее! Она самая добрая среди нас!
И я не выдерживаю всех осуждающих и надменных взглядов, срываюсь с места и убегаю в коридор.
А после, бегу изо всех сил, не видя куда. Но через несколько минут понимаю, что я совсем не следила за своей дорогой и прибежала в мужское крыло, и вот-вот из-за поворота коридора ко мне навстречу выйдет группа парней.
Недолго думая, ныряю в подсобное помещение, благо было открыто. Дверь захлопывается, и я замираю, слыша голоса парней, проходящих мимо.
— Боже! — произношу сокрушенно, взявшись за голову и расхаживая туда-сюда в тесном помещении два на два. — Какая же я дура… — закрываю ладонями лицо.
А потом резко вспоминаю, что дверь подсобки может открыть только уборщик. И если он увидит меня здесь, то о чем подумает? Да он донесет обо мне ректору! И придет только утром!
— О, нет! — дергаю ручку двери, которая не открывается.
В подсобке так тускло, что не вижу даже очертаний предметов. Нужно срочно открыть дверь! Если я буду стучать в нее, то на шум сбегутся парни. Они конечно же откроют дверь, но увидят меня и решат, что я не совсем приличная девушка, которая не известно зачем шастает в мужском крыле! Вернее, они сочинят прекрасную легенду, откуда я здесь… не сложно проследить логику.
— Ну зачем! Кто прячется в кладовке с защелкивающимся замком! — слезы все-таки стекают из глаз, и я устало облокачиваюсь головой на дверь своей стихийной тюрьмы… — Так мне и надо!